Какая нежная интимность — Туман, приникнувший к земле! Чуть слышны плески на весле. Какая нежная интимность! Но чей призыв, и чья взаимность - Кому хвала, земле иль мгле - Какая нежная интимность — Туман, приникнувший к земле! 5 марта 1913 г. Минск — Вильна.
Будетлянка другу расписала щеку, Два луча лиловых и карминный лист, И сияет счастьем кубофутурист. Будетлянка другу расписала щеку И, морковь на шляпу положивши сбоку, Повела на улицу послушать свист. И глядят, дивясь, прохожие на щеку — Два луча лиловых и карминный лист.
Нам из Гомеля тётя Ящик яблок прислала. В этом ящике яблок Было, в общем, немало.
Начал яблоки эти Спозаранок считать я, Помогали мне сестры, Помогали мне братья...
И пока мы считали, Мы ужасно устали, Мы устали, присели И по яблочку съели.
И осталось их — сколько - А осталось их столько, Что пока мы считали - Восемь раз отдыхали, Восемь раз мы сидели И по яблочку ели.
И осталось их — сколько - Ох, осталось их столько, Что, когда в этот ящик Мы опять поглядели, Там на дне его чистом Только стружки белели...
Только стружки-пеструшки, Только стружки белели.
Вот прошу угадать я Всех ребят и девчонок: Сколько было нас братьев, Сколько было сестренок - Поделили мы яблоки Все без остатка. А всего-то их было - Пятьдесят без десятка.
Дел домостройственных ты, Пассек, председатель. И блага общего ты твердый надзиратель. Все Общество тебя за труд благодарит, Споспешником тебя оно благ общих зрит. Быть членом Общества сего я честь имею, Но как полезным быть ему не разумею. О земледелии писал стихи Марон, Но в Риме огород имел при доме он И дачу, какова твоя при Могилеве, Он хлеба всякого заботясь о посеве И роды разного там содержал скота. Пленяла взор его мест сельских красота. И хвалит своего щедроты Мецената, - Чувствительной души то должна дань и плата. Подобной щедростью и я тебе хвалюсь И царской звать ее щедротой не стыжусь. Пять тысяч четвертей земли мне князь Тавриды Давал, но на письме ее лишь зрятся виды, В поместье ж не пришла сия поднесь мне часть. И я не знаю кто принял ее во власть, Или казенною осталася поныне. Я бобылем живу и в горестной судьбине, И нанимаю дом, хоть не весьма хорош, Доколе есть еще в кармане царский грош. Своей же нет земли ни четверти аршина. Наследие мое всех улиц грязь и тина, Котору всякий день ногами я мешу И часть не малу в дом на обуви ношу. Я делал опыты и из сего навоза, И на грязи моей росли тюльпан и роза. Но кая польза мне от опытных цветков, Я лишню истоптал лишь пару башмаков, И опыты мои мне бесполезны стали, Когда цветы мои засохли и увяли. Под руководством я теперь твоим идя И ниву новую парнаску заводя Во приобретенном краю недавно польском. И слыша земляков о действе том иройском, Во кратком слоге их я подвиг описал; С сим опытом трудов пред твой я взор предстал. Врожденную в тебе любовь к наукам зная И добротворный дух твой сердцем почитая, Льщусь выгоды в тебе желанные иметь: Домостроитель ты и знаешь, чем согреть Оледеневшую земли замершей жилу. На многомощную твою надеясь силу, И опыты моих хоть небольших трудов Во благодетельный вручая твой покров, От меценатской же я жду твоей десницы, Что щедрой взору ты представя их царице, Желаемое мной составишь щастье тем; С покорностью теперь тебя прошу о сем.
Не бряцай, печальна лира, Громкой песни ты сей час, Благодетельница мира Удалилася от нас. Муз богиня удалилась, Из Петрополя сокрылась Матерь от своих детей: Солнцу красному подобно, Счастье, кажется, народно Укатилося за ней.
Пусты домы, пусты рощи, Пустота у нас в сердцах. Как среди глубокой нощи Дремлет тишина в лесах, Вся природа унывает, Мрак боязни рассевает, Ужас ходит по следам; Если б ветры не дышали И потоки не журчали, Образ смерти зрелся б нам.
Так, с тобою в разлученьи, Скорбью мы помрачены; Лишь о нас твои раченьи Оживленье сей страны. Мы уставы получаем, Вновь блаженство почерпаем От премудрости твоей; Но оно с тобой нам краше: Возвратись, светило наше! Возвратися к нам скорей.
Человечество тобою, Истина и совесть в суд Сей начальствовать страною В велелепии грядут; Благодать на них сияет, Памятник изображает Твой из радужных лучей; Злость поверженна скрежещет, В узах ябеда трепещет; Глас зовет твоих людей.
Будь усердия свидетель, Благодарность нашу зри. Ежели за добродетель Обожаемы цари: Зри ты жертвы непорочны, Олтари тебе заочны В сердце тщимся созидать, В души твой закон влагаем, И в восторге восклицаем: Возвратися, наша мать! — Возвратися! — И уставы
Ты собою освяти, К храму счастия и славы Нам являючи пути. Возвратися! — Если ж должно, Продолжай путь неотложно К утешенью стран других; Пусть страны узрят иные Все величества земные В добродетелях твоих.
Пусть и дальны зрят народы Кротость твоего лица, Власть, приятнейшу свободы, Привлекающу сердца! Пусть цари тебе дивятся, Мирно царствовать учатся, Мирный твой храня завет; — И простря, Европа, длани, Пусть тебе, на место дани, Благодарность принесет.
Нам заря предвозвещает С утром солнца красоты; Нас надежда услаждает, Возвратишься скоро ты. — Возвратишься, — и отраду Принесешь Петрову граду, И твоим чертогам свет. Простирая детски руки. Ждут тебя младые внуки, Сын тебя с супругой ждет.
Вспомни их любезны взоры И к тебе все ласки их, Их улыбку, разговоры Во объятиях твоих. По тебе они скучают; Где она, где-— вопрошают: — Возвратите нам ее. Ждут тебя святые храмы, И курятся фимиамы Уж во сретенье твое.
О приятный ветр полдневный! Вод прозрачные струи! Нивы злачны! лес зеленый! Сладкопевны соловьи! Дни веселы! Воздух чистый! Сельски Нимфы голосисты! И приятная весна! — Долг богине отдавайте, И места те украшайте, Где грядет теперь она.
Лежали груды мха на берегу морском, Обрезки рыжих кос напоминая цветом. Белели гребни волн, и радостным приветом Гудел их шумный хор в веселии морском. Легко рассыпанным береговым песком Еще мы раз прошли, обрадованы светом, Вдыхая соль волны в дыхании морском, Любуясь этих мхов забавно рыжим цветом. 7 окт. 1913 г. Вагон. Вильна — Минск.
