Стихи про Крым

Крым, как якорь в Чёрном море,
Для России, сотни лет,
Интригующей (лав стори),
Недочитанный сюжет.

Испытать "отрыв" успевший,
(Четверть века не у дел),
На цепи он проржавевшей,
Не уверенно висел.

Крым в те годы, без России,
Как без матери дитя -
Ужимался сиротливо,
Маяками не светя...

А теперь, как змей воздушный,
Окрылённый неспроста,
Он привязанный радушно,
Нитью Крымского моста.

Крым обильно русской кровью,
В лихолетия полит,
Потому он так любовью,
Материнской дорожит.

Во сне я вижу полуостров Крыма,
Дышу его прохладою морской.
Его природа так неповторима,
Что душу мне окутала тоской.

Скучаю я по тихому прибою,
Скалистым и массивным берегам,
По солнцу, что ласкает Крым собою,
По виноградникам и маковым лугам,

По вкусу сладкого и сочного инжира,
По звёздам, что алмазами горят...
Я слышу, как поёт во сне мне лира
О том, как Крым всегда мне очень рад.

Но сон не долог и уже с рассветом
Я буду вновь и вновь в тиши шептать:
- Люблю тебя, мой Крым, ты знай об этом!
Я верю, что мы встретимся опять!

Как весело в Крыму в сезон,
Так скуке в межсезонье вольно;
Лишь летом жить в Крыму резон,
Зимой смотреть на Крым мне больно!

Ведь Крым мы знаем только летом,
Когда вокруг цветёт магнолия
И роза блещет алым цветом –
Их красоту воспеть смогу ли я?..

А море летом обдавало
Меня нежнейшим молоком:
В ночи самозабвенно плавал
Я лунной тропкой далеко.

А в январе на тех же розах
Угрюмо, снежно и мертво.
Скорей бы лето, май и грозы,
И лето снимет колдовство!

Крым — благодатный уголок.
Российская священная Таврида.
Топтал тебя "украинский сапог".
И плакала душа, терпя обиды.

Город Саки — обласканный солнцем.
Весь в зелёных каштанах стоишь.
Приезжают китайцы, японцы.
О суровой войне память чтишь.

На проспектах левкои, да маки.
Обнажают твою красоту.
Как прекрасны вечерние Саки.
О тебе стих слагаю, да песню пою.

И пусть я в Крыму не была,
С его красотой не знакома.
Но это же наша страна
И на нем была наша корона.

Корона Великой страны
Веками наш Крым украшала
И поэтому мы не должны
Отдавать его в руки вандала.

Пусть цветет благодатный наш Крым,
Пусть народы всех стран приезжают.
И пусть будет он всеми любим
И сады его весь украшают.

Дорог мне, Крым мой родной
И предгорный, и степной!
С морем грез и горами любви,
С черноморской, волной вдали!

Корабли "триколорами" - флагами
Все украшены - словно цветами!
Долго-мы вас ждали и позвали,
Однозначно,- все голосовали!

И горы улыбались вместе с нами,
Сады-долины, раньше на неделю
Платья весенние надели, зацвели,
Понаехало родни-мы теперь
- Единая РУСЬ Святая!

К нам дошли с древних времён, манускрипты, мифы,
Крым впервые заселили, тавры, потом скифы.
Греки-эллины, сарматы, римляне, аланы,
Это были города, но, ещё не страны.

Готы также побывали, гунны, киммерийцы,
Крым хазары захватили - дикие убийцы.
Приходили печенеги, половцы, команы,
Набивали серебром, золотом карманы.

Генуэзцы даже жили, и венецианцы,
А теперь они для нас, просто иностранцы.
Византийцы здесь гуляли, турки и ордынцы,
Весь народ – это рука, а люди мизинцы.

Покорила полуостров Русская империя,
Отдыхал здесь в Ялте Сталин, и товарищ Берия.
Украинец, белорус, Форос и Артек,
Жил у моря и в горах, всегда человек.

А ещё в Крыму живут, крымчаки, татары,
А евреи и армяне, здесь имеют бары.
Поселились в этот край, поляки и немцы,
Коренных народов нет, все переселенцы.

Забыв про покой в своём доме родном,
Раз греки отправились в путь за руном,
Отплыли с утра поскорее,
В прекрасную Гиперборею!

Но жертвы в дорогу не принял Нептун,
И волны поднялись и ветер подул,
И грозная, злобная сила,
Их месяц нещадно носила!

Как жалобно плакал у судна остов,
Почти не осталось уже парусов,
Вдруг солнце сквозь тучи блеснуло,
И море спокойно заснуло.

Восславив богов хоть мокры, но храбры,
Они опустили на волны дары
И сняв уцелевший ещё такелаж,
Бессильно уснул на борту экипаж,

Потом проводили заката костёр,
С надеждой глядя на звездный ковёр,
Загадку решая скорей,
Куду их забросил «борей».

Тут юнга на клотике крикнул «Земля»,
И радость спустилась на борт корабля,
И вот уже дивные виды,
Любимой богами Тавриды.

Так путь проложили на землю мечты,
На берег спокойствия и чистоты
И время текло год за годом,
И он заселился народом!

Аланам и грекам казался родным,
Сельджукам, татарам, но все-таки Крым,
Сияет как лик на иконе,
Брильянтом в Российской короне!

Белой чайкой над Крымом кружится весна,
Сколько радости в ней и печали!
Сколько сломленных судеб приносит война!
Крымский берег достоин регалий!

Полуостров на страже своих рубежей -
Слава вечная нашей России!
И несёт неустанно пучину страстей
Черноморского рока стихия.

Море тешит обвисшие скалы волной,
Вновь кружит чайкой белой видение.
Каждый год начинает победной весной
Крымский берег своё пробуждение.

В хрустальный шар заключены мы были,
И мимо звезд летели мы с тобой,
Стремительно, безмолвно мы скользили
Из блеска в блеск блаженно-голубой.

И не было ни прошлого, ни цели,
Нас вечности восторг соединил,
По небесам, обнявшись, мы летели,
Ослеплены улыбками светил.

Но чей-то вздох разбил наш шар хрустальный,
Остановил наш огненный порыв,
И поцелуй прервал наш безначальный,
И в пленный мир нас бросил, разлучив.

И на земле мы многое забыли:
Лишь изредка воспомнится во сне
И трепет наш, и трепет звездной пыли,
И чудный гул, дрожавший в вышине.

Хоть мы грустим и радуемся розно,
Твое лицо, средь всех прекрасных лиц,
Могу узнать по этой пыли звездной,
Оставшейся на кончиках ресниц…

1918, Крым

Заря засияла над Крымской землею,
Над морем рассеялся сумрак ночной.
Белеет на взгорье, над синей волною,
Краса Черноморья, наш город-герой.

Лазурные бухты, жемчужные горы,
Высокий, далекий огонь маяка.
Эх! Черное море, широкое море,
Родной Севастополь — любовь моряка.

Здесь кровью святые омыты утесы,
Здесь славой овеян бетон батарей,
Здесь курс на бессмертье держали матросы
В боях за свободу Отчизны своей.

Идут корабли в черноморском просторе,
Матросская песня над бухтой звенит, —
Ты наше навеки, широкое море,
Свободу твою черноморец хранит.

Когда-то, до войны, я был в Крыму.
Со мною шло, не зная, как назваться,
То счастье, о котором ни к чему,
Да и не стоит здесь распространяться.

Оно скользило солнечным пятном
По штукатурке низенького дома,
По мокрой гальке шлялось босиком
В пяти шагах от вспененного грома.

Бросало в разноцветные кусты
Цветы неугасимые и росы,
На ласточкиных крыльях с высоты
Кидалось в тень приморского утеса.

И — что с того- Ну, было, да прошло,
Оставив чуть заметные приметы:
Для посторонних — битое стекло,
Для сердцем переживших — самоцветы.

Не так давно я снова был в Крыму.
Со мною шла, на шаг не отставая,
Нещадная ни к сердцу, ни к уму,
Горячая, щемящая, живая.

И одолела. Вспомнив до конца,
Я бросился на камень молчаливый,
На камень у знакомого крыльца,
Поросшего бурьяном и крапивой.

И я спросил: - Ты все мне скажешь, боль -
Все без утайки- Все, мой друг жестокий -
Неужто век нам маяться с тобой,
Неужто вместе мерять путь далекий -

Я спрашиваю снова: чья вина -
Приговоренный зваться человеком,
Я четверть века всем платил сполна
За все, что не сполна давалось веком.

Я не был скуп. Цена добра и зла
Была ценой и мужества и крови…
И я был щедр. Но молодость прошла,
Не пожелав и доброго здоровья.

Я знаю, снова просквозят года…
И вновь, как в повторяющемся чуде,
Сюда придут, опять придут сюда
И юные и радостные люди.

И девушка, поднявшись на крыльцо,
Прочтет свою судьбу по звездной книжке
И спрячет побледневшее лицо
В тужурку светлоглазого парнишки.

Пусть будет так. Пусть будет к ним добрей
Жестокое и трудное столетье.
И радость щедрых и прекрасных дней
Получат полной мерой наши дети.

И нашу память снова воскресит
В иной любви живительная сила,
И счастье им сверкнет у этих плит
Поярче, чем когда-то нам светило!

Октябрь 1947, Крым

О-о! даль морская — бриз вечерний,
Ты моя жизнь и остров верный.
Как много вместе мы свершали,
Росли в трудах и понимали.

Что мы творцы своей судьбы
И нелегки в трудах те дни,
Что мы боролись и творили,
И изучали, и любили;

Все испытанья, жизни трудной!
В судьбе лишь миг её минутный.
Но мы прошли и ближе стали,
И много нового познали.

Да! много взлётов и падений,
Но мы трудились, в мире бдений,
Огонь радений — возгорался
И в наших душах пробуждался.

Чтоб мы любили край родной,
Он «Злато место», он такой.
Для всех он двери отворяет
И кто влюблён, он награждает;

Своим прохладным бризом с моря
И солнцем жарким, днём от поля,
Духмяным запахом степей,
Для сердца верного — Елей!

Крым наш! И всех, кто его любит,
Он царство музы: Кто забудет?!
Его величие — рассвет!
Крым для писателей — есть Свет!

У побережья яхты дремлют,
Спустив льняные паруса.
Морскому штилю чайки внемлют,
Уснув в воде, прикрыв глаза.

От солнца блики так ленивы,
Что не сверкают из воды.
Буйки застыли в море, диво,
Спокойно всё, без маеты.

Маслины серебра отлива
Бездвижны в царствии песков.
Не слышно шёпота прилива,
Волны рождённой от ветров.

На небе прочь исчезли тучи
И синева во всей красе!
Прелестно утро, с неба кручи,
Дрозды поют коль в голосе...

На референдуме свободно
Народ желанье изъявил.
Голосованием, бесспорно,
Вернуть в Россию Крым решил.

Вернулся полуостров Крымский
В родную гавань навсегда.
Он, исторически Российский,
Таким останется всегда.

А, чтобы стал для всех он ближе,
Россия строит мост большой.
Он будет круче, чем в Париже,
Гордиться будем всей душой.

Мост величаво и красиво,
Нам берега соединит.
Россию с Крымом всем на диво,
Он снова накрепко сроднит.

Машины по мосту помчатся,
И будут ехать поезда.
И смогут люди добираться
Легко в родные города.

Восторжествует справедливость
Для наших братьев на земле.
Исчезнет фальшь, несправедливость.
Наступит мир! Конец войне!

Крым не полуостров – это остров,
Мирно возвратившийся домой.
В современном мире жить не просто
В гонке за удачей мировой.

Мы б хотели жить со всеми в мире,
Позабыв «холодную» войну,
Праздновать в году раза четыре
Осень, лето, зиму и весну.

Свой единый путь топтали к счастью
Ратным и обыденным трудом,
Помня, что навек остались частью
Родины, к которой мы придём.

Почему взбесилась Украина,
Если по подсчету голосов
Крым уплыл в Россию очень мирно,
Пожелав Майдану сладких снов?

Говорят, что Крым авианосец,
Что непотопляем – говорят.
И его история возносит
По значенью в мире в первый ряд.

Было так с династии Гиреев,
И при греках было точно так:
Крым алмазом мира стал скорее,
Чей источник света не иссяк.

Крым взяла великая царица
Армией, идущей напролом,
Чтобы полуостров мог сравниться
С городом, заложенным Петром.

Вечно европейские державы
Крым отжать хотели навсегда.
И османы грозные не правы:
Кровь у янычаров не вода.

Вековой войною донимали
Жителей прибрежных городов.
Но достичь побед могли едва ли
Все, кто был к победам не готов.

Побеждать лишь русские солдаты
Полчища захватчиков могли.
Те места на подвиги богаты,
Где сражались люди – соль земли.

Крым хранит невиданную тайну,
Раз его пытаются отнять.
Удивляться я не перестану,
Ведь у Крыма есть Россия-мать.

Так какого ж лешего, однако,
Крым с чужих никак не сходит уст?!
Можно посмеяться и поплакать:
Разговор об этом глуп и пуст.

Только у правителя России
Крыма заблестит в руках алмаз.
А чужим не надо тратить силы,
Чтобы злить правителя и нас…

Есть край, где солнца землям вдоволь
И море Чёрное поодаль.
Волной игристою шумит,
Простор - цикадами звенит.

Богат фруктовыми садами,
Там виноградники рядами,
Вдыхая чудный аромат,
Рождают сочный виноград.

Беседок дивных - кругозор,
Пленит цветущим видом - взор.
Развесистых каштанов цвет,
Размытый заревом рассвет.

Стройны осанкой кипарисы,
Манят подстриженные тисы,
Лавр благородный зеленеет,
Пахучий дрок - стеной желтеет.

Цветёт роскошно Ленкорань,
Собою стройная - как лань.
Пушинки нежно розовеют
И сладостью заморской веют.

Средь пальм, магнолии цветут,
Пляжи всегда кого-то ждут.
Здесь,всё что надо - плюс экстрим
И этот край - конечно Крым!

Я не бывал в Крыму, на чёрном море,
Не видел крымских мест, их красоты.
Что он российский, с этим я не спорю,
Там всё увидеть, все мои мечты.

Там Херсонес и славный Севастополь,
Где князь Владимир крест Христа принял.
Там на плите свои оставил строки,
Путь к вере христианской показал.

Россия с Крымом связана судьбой.
И этот случай, очень даже прост.
Дорогу к Крыму скоро мы построим,
Через Азов построим новый мост.

Позор врагам, что рядом есть война,
Что русские в Донбассе все гонимы.
Наступят вновь, былые времена,
Конец войне, не будут рваться мины.

Героям Севастополя поклон.
Здесь флаг над флотом реет бело-синий
А Крым? - вошел в родную гавань он
И пришвартован к берегу России.

Тот референдум - голос всех крымчан.
Свершенный факт истории великой.
Нас с вами стало больше россиян
В стране национально многоликой.

Как радуга, та крымская весна,
В порыве единенья и согласья
Свободу полуострову несла,
Майданово отвергнув разномастье.

Привет, татарин, русский и еврей,
Будь здоровеньки, брат мой, украинец!
В политике нам надо быть сильней,
Как в крымской акватории эсминец.

Не надо нам заморского посла,
Чтоб поняли, что мы народ единый,
Чтоб наша дружба крепкая росла,
Как прежде, были мы непобедимы.

Хранит Сапун-гора героев прах,
Звезда над ними и Христа распятье.
И зиждется наш мир на трех китах:
Флот-армии и дружеских объятьях.

Цвети и богатей, российский Крым!
Потемкина трофей, героев слава.
Над Чёрным морем журавлиный клин
И триколор - Российская держава.

Построят Крымский мост - бетонный трап,
И первым Бог сойдет дорогой жизни,
А дальше Путин или Дональд Трамп
И тот Фома, помешанный на тризне.

А Крым живет, он бросил дрейфовать,
В одних руках, навечно на приколе,
Чтоб Крымскую весну преподавать
Для первоклассников в начальной школе.

Проходили годы и века,
Встречи ждали берега.
Когда построят дружбы мост
И по нему пойдёт народ.

И крымский мост уже стоит,
Народ торопится спешит,
Стучат по рельсам поезда,
Плывут навстречу облака,

Приветы дарят берега,
Родные братья, близнеца.
Проплывая, мимо корабли,
Дают протяжные гудки.

Крым под солнцем золотым
И небом сине - голубым,
Со стаей сизых голубей,
С любовью ждут гостей.

В Крыму зимой бывает снег,
Ложится шапками на пальмы;
И зябнет южный человек;
И берег моря, как хрустальный.

Но тает снег, цветёт миндаль;
И греет солнце кипарисы;
Под властью штиля моря даль;
Безоблачные неба выси.

И в мае падает жара,
Как падает за рыбой чайка.
С бесстыдниц сброшена кора;
И на туристе шорты, майка.

В июле крымский жаркий юг
Парит горячею шурпою.
Морские дали в путь зовут,
Бродить волошинской тропою.

В Крыму зимой бывает снег,
Ложится шапками на пальмы;
И зябнет южный человек;
И берег моря, как хрустальный.

Из крови, пролитой в боях,
Из праха обращенных в прах,
Из мук казненных поколений,
Из душ, крестившихся в крови,
Из ненавидящей любви,
Из преступлений, исступлений —
Возникнет праведная Русь.

Я за нее за всю молюсь
И верю замыслам предвечным:
Ее куют ударом мечным,
Она мостится на костях,
Она святится в ярых битвах,
На жгучих строится мощах,
В безумных плавится молитвах.

19 июня 1920
Коктебель

Может быть, сердцу дано еще раз — речью напевной,
Жизни утешить тоскующий глас — речью напевной.
Мнилось, не будет ни смеха, ни чар — путь мой
Суровый.
Вдруг под рукой загорелся алмаз — речью напевной.
Мне ль не принять незаслуженный дар — с тайной
Утехой,
Мне ль не закончить свой жизненный сказ — речью
Напевной.

1923
Симферополь

На исходе лета в Ялте
Слишком шумно, слишком модно,
И искать уединенья
Там, конечно, очень трудно.

Только сменит вечер ясный
Зной томительного дня,
Просыпается движенье, —
Грохот, звон и беготня.

Слышны смех и женский говор
На террасах и балконах;
Скачет публика в колясках,
В шарабанах, в фаэтонах.

То промчится кавалькада…
Лиц, фигур, нарядов смесь.
А туда, на берег моря,
Высыпает город весь.

Тут найдем разнообразье,
Пестроту калейдоскопа,
Тут лицом к лицу с Востоком
Часто сходится Европа.

Тут мы встретим иностранцев,
Киевлян, костромичей,
Снобсов с Невскаго проспекта
И с Арбата москвичей,

Из Берлина офицеров,
Моряков с британской шкуны,
Счастья баловней, живущих
Под охраною фортуны.

И, пока не разразилась
Над счастливцами гроза,
На большой дороге жизни
Пыль пускающих в глаза.

Свеча догорает. Я знаю.
Над нами — бездонное море…
Какая дремучая тишь!..
Усни: к несравненному раю
Свела ты старинное горе
Души моей терпкой… Ты спишь -

А в горном собратстве на страже
Луной Тарахташ серебрится;
И в лунную кроясь фату,
Над сонмом склонившихся кряжей
Созвездья стоят, как божница, —
Торжественный зов в высоту.

О нет, высота не сурова, —
Там молятся о человеке…
Ты дремлешь- ты слышишь меня -
— Не вздох, не ответ: полуслово…
Рука недвижима; лишь веки
Раскрылись, дремоту гоня.

Всё глубже, — как в омуты; словно
В колодцы и шахты вселенной…
Как сладок и жгуч этот страх!
Да канет же сердце безмолвно
В ущерб глубины довременной,
В ещё не рожденных мирах.

Природа с такими очами
Зачатье у райского древа
От духа высот приняла…
Дитя моё! девочка в храме
С глазами праматери Евы,
Ещё не постигшими зла!

Свеча догорела. Над Крымом
Юпитер плывёт лучезарно,
Наполненный белым огнём…
Да будет же Девой хранимым
Твой сон на рассвете янтарном
Для радости будущим днём.

Когда дневной спадает жар,
Вечерние играют зори,
Тогда багровый солнца шар
Безжизненно садится в море.

Когда уходит он ко дну,
Судам дорогу преграждает,
Тот миг особую волну
В дремоте этих вод рождает.

И море дышит сентябрем,
Все в пятнах голубых и алых,
И отдаляющийся гром
Грохочет, затихая в скалах.

И сумрачно горит закат,
И густо под луною спелой
Сигналы длинные цикад
Плывут в степи сухой и белой.

ДЕЙСТВУЮТ:
1. Арбитр Дядя — Виталий Лазаренко
2. Чемпион мира — Революция.
3. Чемпион Антанты — Ллойд-Джордж.
4. Чемпион Америки — Вильсон.
5. Чемпион Франции — Мильеран.
6. Чемпион Крыма — Врангель.
7. Чемпион Польши — Пилсудский.
8. Наш чемпион-мешочник — Сидоров.
9. Почти что чемпион — Меньшевик (фамилия неизвестна, живет по подложному мандату).

Арбитр

А вот,
А вот,
Народ, подходи,
Слушай, народ.
Смотрите все, кто падки, —
Лазаренко в роли дяди Вани
Любого борца положит на лопатки,
Конечно, ежели он на диване.
Сколько мною народа перебито!
Прямо невероятно:
Сидоренко, Карпенко, Енко,
4, 5,
16,
28,
Сорокнадцать.
Кто, кто не бит -
Впрочем,
Я
Сегодня
Не чемпион,
А арбитр.
Сейчас проведу чемпионат свой
Не простой борьбы —
Борьбы классовой.
Сейчас перед вами —
За барами бары —
Борцы пройдут, —
Как на подбор пары:
Один другого удале- й.
Парад алле!

Антанта —
Ллойд-Джордж.
Смотрите, молодые и старые,
Племянники и племянницы,
Тети и дяди.
Все глаза растопырьте, глядя.
Смотри, первый ярус,
Смотри, второй и третий,
Смотри, четвертый и пятый,
Шестой, смотри,
Смотри, седьмой
И восьмой тоже —
Более омерзительнейшей не увидите рожи.
Разжирел на крови рабочего люда,
Так что щеки одни по два пуда.
Теперь на РСФСР животину эту
Хочет навалить.
Раньше сама боролась,
А теперь зажирели мускулы,
Так она других натравливает.
Сначала пана науськивала,
А теперь Врангеля науськала.

Вильсон —
Он —
Америки чемпион.
Вы не смотрите, что Вильсон тощ.
Страшная у Вильсона мощь.
Главная его сила в том,
Что очень уж далек.
Повезло окаянному:
Пойди и возьми его за морями и океанами.
Попадется когда-нибудь, впрочем,
Собственным рабочим.
Ничего борец,
Да очень уж несимпатичен.
Главным образом
Борется
Из-за
Приза.
До чего с Антантой дружен, —
И то из-за немецкой подводной лодки
Чуть и Антанте не перегрыз глотку.

Мильеран —
Франция.
Борец ничего б вышел из француза,
Да очень уж его перекачивает пузо.
Ну и обжора же,
Почище самого Ллойд-Джорджа.
Если вы вместо того, чтобы в красноармейцы идти,
Будете на меня глазами хлопать,
Вас тоже придется слопать.

Пилсудский —
Польша.
Один раз удачно поборолся, —
И пока что
Бороться не хочет больше,
Но линию свою не перестает гнуть.
Грозится —
Передохнувши,
На РСФСР грохнуть.
Как бы
Вместо того, чтобы передохну- ть,
Пану не пришлось передо- хнуть.

Сидоров —
Спекулянт,
Наш
Родной.
Пять пудов крупчатки выжимает рукой одной.
Крупчатку выжимает,
Нас крупчаткой дожимает.
Эти самые мешечники —
Все равно, что камни в кишечнике.
Как будто от них сытно:
Набивают брюхо, —
А с другой стороны
Подохнешь от них:
Язвой разъедает разруха.
Ничего борец,
Хорошо с РСФСР борется.
Поборется еще немного,
Порций пять провезет —
И на МЧК напорется.

Врангель —
Крым.
Борец шестой.
Встань, народ,
Без шапок стой.
Самодержец Гурзуфский.
Ох и страшно!
Уф!
В два счета покорил Гурзуф.
Головка в папахе,
Ножки в сафьяне.
Весь гурзуфский народ царем признал —
Все гурзуфьяне.
Силенки в нем немного,
Да сзади, как пузырь:
Его надувают
Французские тузы.
Чтобы эта гадина разрастись не могла,
Надо бить его,
Пока он слабый.
Если
Фронт и тыл
Сольются друг с другом,
Кулак один подымут
И этот кулак хлопнет, —
Их императорское величество
Обязательно лопнет.
На фронт, братцы! —
Пора драться!

Апрелев.
Черт его знает откуда.
Ни черту кочерга,
И ни богу свечка.
Ни в совдеп не посадить,
Ни отправить в ВЧК.
Пролетарий — не пролетарий,
Капиталист — не капиталист.
Понемногу
Перед всеми пресмыкается, как глист.
Я его и брать не хотел:
Думаю, — меж большими затрется.
Да уж очень просил.
Я, говорит,
Хотя и меньшевик,
Да очень уж хочу бороться.
Впрочем, и такой
Может быть страшен немножко.
Очень уж приемы недозволенные любит:
Так и норовит действовать подножкой.

Рекомендации кончены,
Этот чемпионат мною собран,
И все эти господа прибыли.
Для чего господа прибыли -

Хор голосов

Глотки друг другу
Перегрызть из-за прибыли.

Арбитр.

А ну,
Бросьте
Господам борцам кости.

Брошены: корона, огромный золотой и мешок с надписью — «прибыль от империалистической бойни». Схватывается Ллойд-Джордж с Мильераном из-за прибыли, Вильсон с мешочником из-за золота Врангель с паном из-за короны, Меньшевик-рыжий путается у всех под ногами.

Арбитр

Пошло-!

Мильеран

Господин арбитр,
Это вас касается:
Остановите Ллойд-Джорджа,
Проклятый кусается.

Врангель

Отгоните Меньшевика,
Под ногами вихляется.

Ллойд-Джордж

Ой-ой, ой,
Что он делает с моей головой!

Арбитр

Тише, захват головы не дозволяется.

Пан

Остановите Врангеля, грызет за ляжки.

Арбитр

Пустились во все тяжкие.
Ну и грызня!
Загрызут друг друга, —
Надо разнять.

Свисток. Входит последний борец — Революция.

Арбитр

Революция —
Чемпион мира.
Последний выход.
Смотрите, как сразу стало тихо.

Революция

Товарищ арбитр,
Объясните вы:
Вызываю всех борцов оных.
Сколько вас на фунт сушеных -

Борцы вперебой.

Пан

Я не хочу драться.

Меньшевик

Неинтеллигентное занятие.

Вильсон

Я тоже вам не нанятый.

Мильеран

Лезьте вы вперед.

Ллойд-Джордж

Нет, вы.

Мильеран

Нет, вы.

Хором

Пускай она идет,
Она сильней.
Идите, мадам Антанта.

Революция схватывается с Антантой и через минуту перекидывает ее, схватив за голову.

Арбитр

Это
Называется махнуть тур-де-тетом.
А ну-ка,
Еще немножко ее
По-красноармейски дожать —
И будет Антанта на лопатках лежать.

Оба борца устали. Дожать Антанту трудно.

Арбитр

Не может побороть
Ни эта сторона, ни та.
Перемирие.
Тьфу!
Перерыв на десять минут.
Через десять минут борьба на окончательный результат.

Антанта

Перерыв на десять минут -
Едва ли.
Я думаю, меня не на десять минут,
А уж на всю жизнь прервали.

Революция уходит, за ней на тачке увозят Антанту.

Арбитр

Перерыв на десять минут.
Все, кто хочет,
Чтоб
Красные победили через десять минут,
Пусть идут по домам,
А завтра на фронт добровольцами —
И Врангелю шею намнут.
А я
Уже
Сегодня туда же,
А для скорости
В экипаже даже.
1920 г.

Мравина и колоратура —
Это ль не синонимы и стиль -
Догорела лампа. Абажура
Не схранила выблеклая Джильда:
Нет ни лампы, ни надлампника, —
Всё сгорело…
(Недосмотр неопытного рампника-…)
Отчего так жутко-онемело
Поднялась навстречу мне она -
И она ли это- Как больна! —
Ничего от Мравиной. Тень тени.
Ветка перееханной сирени,
И бокал, извиненный до дна.

1913. Март
Ялта

Крымская областная проектная контора
«Крымоблпроет» размещена в первом
Этаже городской бани под моечным
Помещением.
Во поле
Березонька стояла.
В Симферополе
Кудрявая стояла.

По спине себя березкой хлопали,
По бокам себя кудрявой шлепали
Люди в жаркой бане в Симферополе,
Ай-люли, в Симферополе!

Но была контора в том же здании,
В нижнем этаже — под самой банею.
Ежедневно сотня душ — не менее —
Приходила в это учреждение
И, усевшись за столы чертежные,
Проектировала зданья всевозможные,
С окнами огромными, с балконами,
С мраморными белыми колоннами…

Во поле
Березонька стояла,
В Симферополе
Кудрявая стояла.

Любо людям летом и в морозы
По бокам хлестать себя березой.
Но работать в бане жарким детом
Нелегко обутым и одетым!

Вот пред вами комната, в которой
Парятся сотрудники конторы.
На ногах сотрудников калоши,
На плечах плащи и макинтоши.
По спине у них струятся капли.
Ходят по воде они, как цапли,
Круглый год вдыхают воздух банный,
Слышат грохот шайки деревянной.

А когда выходит архитектор
Из дверей конторы «Облпроекта»,
Все его сограждане в Крыму
«С легким паром! » говорят ему.
И, дыша, как пойманная рыба,
Архитектор говорит: «Спасибо!..»

Ой, не во поле
Березонька стояла,
В Симферополе
Кудрявая стояла!

Но оставим белую березу,
Со стихов мы перейдем на прозу
И давайте спросим: почему
Для конторы областной в Крыму
Не нашлось других достойных зданий,
Кроме бывшей прачечной под баней -

Кое-кто пытается вину
Возложить на прошлую войну:
На войне, как объясняет некто,
Погорело зданье «Облпроекта».

Хоть война
Виновна безусловно,
Не одна
Она
Во всем виновна.
И задать, конечно, баню следует
Тем, кто плохо площадью заведует!

Отрадней сна, товарищ мой,
Мне побеседовать с тобой:
Сердитый вал к нам в люки бьёт;
Фонарь скрипит над головой;
И тяжко стонет пароход,
Как умирающий больной.

Ты так же ранен, как и я…
Но эти раны жгут меня
И в то же время холодят:
Не спас меня хирурга нож,
Но ты меня моложе, брат,
И ты меня переживёшь.

Едва ли, впрочем, этот Крым,
И этот гул, и этот дым,
И эти кучи смрадных тел
Забудешь ты когда-нибудь,
Куда бы ты ни полетел
Душой и телом отдохнуть.

На лоне мира и любви.
Ты вспомнишь — ужас! — ты в крови
Топтал товарищей своих,
Ты слышал их предсмертный хрип,
Ты, раненый, близ ран моих
Лежал, страдал и — не погиб.

Какой ценой, ты вспомнишь, брат,
Купили мы развалин ряд!
Для человеческих ушей
Гром неестественный гремел,
Когда мы лезли из траншей
На вал, скользя по грудам тел.

Но грянул взрыв — последний взрыв…
И я без чувств упал в обрыв.
Когда ж очнулся… Боже мой!
Какая тишь была вокруг!
И страшен город был немой,
И страшно нем был мой испуг.

Стена была обагрена…
Дым застилал, как пелена.
Небесный свод — и от земли
Тяжёлый поднимался пар…
Вдали пылали корабли,
И отражал залив пожар.

Ликуйте, гордые умы!
Могилу храбрых взяли мы…
Коварной славы сладкий дым,
Ты горек нам, ты дорог нам!
Но — фимиам необходим
Кумиру и его жрецам.

Когда ты снова посетишь
Наш императорский Париж,
Смутит тебя победный крик,
Как пляска после похорон,
Как сумасшедшего язык,
Как смех, в котором слышен стон.

Пускай наш новый полубог
Вкушает славу!.. Я б не мог…
Я для иного был рождён,
Иные цели смел таить,
И был, как бурей, увлечён
Туда, где я не мог любить…

И где, казалось бы, не след
Мне умереть в чаду побед…
Но — умираю… Всё, что я
Любил когда-то, в эту ночь
Как будто около меня
Стоит и не отходит прочь.

Я вижу — вот моя семья…
Вот мать… вот нежная моя
Подруга… дети… Боже мой!
А это кто-!.. Иль это бред-.
Какой-то призрак роковой —
В блестящей мантии скелет…

Ужели смерть-. Зачем она,
Грозя, кричит: «Пылай, война!
Враждуйте, племена всех стран!
Вот вам республика и трон,
И христианство, и Коран,
Мадзини, и Наполеон! »

Скажи, что значу я пред ней
Со всею гордостью моей-.
Её десница мне на грудь
Легла — и я, как тряпка, смят!
Освободи, брат! дай вздохнуть!..
Ага! да ты уж умер, брат!

Когда бы я был царь царей
(А не запуганный еврей),
Уж я бы с жизнию своей
Разделался со свистом,
Поставив дерзостную цель:
Все то, что я вкушал досель,
Как гоголь-моголь иль коктейль, —
Отведать в виде чистом,

Чтоб род занятий, и меню,
И свитера расцветку
Менять не десять раз на дню,
А раз в десятилетку.

Побывши десять лет скотом,
Я стал бы праведник потом,
Чтоб после сделаться шутом,
Живущим нараспашку;
Я б десять лет носил жилет,
А после столько же — колет;
Любил бы шлюху десять лет
И десять лет — монашку.

Я б уделил по десять лет
На основные страсти,
Как разлагают белый цвет
На составные части.

Сперва бы десять лет бухал,
Потом бы десять лет пахал,
Потом бы десять лет брехал,
Как мне пахалось славно;
Проживши десять лет в Крыму,
Я б перебрался в Чухлому,
Где так паршиво одному,
А вместе и подавно.

Я б десять лет вставал в обед
И десять — спозаранку,
Я б десять лет жевал лангет
И столько же — овсянку.

Глядишь, за десять лет в глуши,
Какую водку ни глуши,
Вкушать шашлык и беляши
Мне б показалось тяжко;
Глядишь, за десять лет в Крыму
Он превратился бы в тюрьму
(Особо если бы к нему
Добавилась монашка).

За то же время труд любой
Мне б опостылел тоже,
И даже десять лет с тобой,
С одной тобой… о Боже!

И вот тогда бы, наконец,
Я примирился бы, Творец,
С тем, что душа когда-нибудь
Покинет это тело.
Потратив ровно десять лет
На блуд, на труд, на брак, на бред, —
Я мог бы искренне вздохнуть:
Мне все поднадоело.

А то ведь тащишь этот крест
Сквозь бури и ухабы —
И все никак не надоест,
Хотя давно пора бы.

С утра садишься на ведро,
Потом болтаешься в метро,
Потом берешься за перо
Под хор чужих проклятий,
Полгода — власть, полгода- страсть,
Два года — воинская часть…
Не успеваешь все проклясть
За сменою занятий!

А то собаку вывожу,
А то читаю детям…
Чем дорожу- Над чем дрожу -
Да неужто над этим -

А ведь наставят пистолет
(Или кастет, или стилет) —
Завоешь, клянча пару лет,
Заламывая руки…
О жизнь, клубок стоцветных змей!
Любого праздника сильней
Меня притягивало к ней
Разнообразье муки.

И оттого я до сих пор
Привязан, словно мерин,
К стране, где дачный мой забор —
И тот разноразмерен.

Вот так и любишь этот ад,
Откуда все тебя теснят,
Где вечера твои темны
И ночи вряд ли краше,
В стране, что двести лет подряд
То в жар бросается, то в хлад,
И всякий житель той страны
Томится в той же каше:

Меж опостылевшей женой
И девкою жеманной,
На грани жизни нежилой
И смерти нежеланной.

1998