Вчера ещё мы были новичками, Нас мамы в зал за ручку привели, Но тренируясь долгими часами, Добиться результатов мы смогли!
Теперь со спортом мы дружны, И акробатике верны, Она нас всех объединяет, И стать мы чемпионами должны!
Пусть спортом заниматься очень сложно, И силы воли хватит не у всех, Но обойтись без спорта не возможно, Теперь мы с акробатикой навек!
Пусть тяжело и трудно нам, Но этот путь ты выбрал сам, Улыбки, радость, смех и слёзы, И всё теперь мы делим пополам!
Со спортом мы расстанемся не скоро, Но хочется сказать нам на перёд, Мы благодарны тем, кто с нами рядом, Кто время нам и силы отдаёт!
Пускай бегут быстрей года, Мы с акробатикой всегда, И тренер нас с тобой поддержит, Когда мы вместе горе не беда!
про акробатику.
Автор: Народ
3
Дата: 01/11/2015
№ 68787
Оркестр на миг стихает
Оркестр на миг стихает, Во тьме сотни глаз горят, Под куполом цирка мелькает Оранжевый акробат.
По воздуху след оставляя, Он свой повторяет полёт, И только страховка наверное знает, Что парень не упадёт.
Номер окончен, и под "браво" и "бис" Яркий как солнце он спускается вниз, Но скинув костюм, оказавшись в толпе, Он - серый никто в бесконечном нигде.
Быть может, он просто клоун, Циркач, веселящий взгляд, Но цвет своего костюма Он выбрал не наугад.
Кому-то он только приятель, Кому-то он муж или брат, Но он хочет быть для кого-то солнцем Пятнадцать минут подряд.
Номер окончен, и под "браво" и "бис" Яркий как солнце он спускается вниз, Но скинув костюм, оказавшись в толпе, Он - серый никто в бесконечном нигде.
Сюда он уже приходит Не первый десяток лет, Но только теперь при входе Он должен достать билет.
Какой-то обычный парень Под куполом высоко летит, И безумным оранжевым цветом Сверкает его трико.
про акробатику.
Автор: Народ
1
Дата: 28/11/2015
№ 75196
Рука в руке. Дыханья звук.
Рука в руке. Дыханья звук. Баланс ты держишь не дрожа. Миг. Вечность. Сердца стук. Текут мгновенья не спеша.
Нет мыслей, слов, волненья нет; Ушла пустая суета. Сейчас есть лишь один ответ: В руке стоящая рука.
про акробатику.
Автор: Народ
1
Дата: 12/02/2016
№ 2547
Дрессированный верблюд
В цирке, всем на удивленье, Представление дают: Выступает на арене Дрессированный верблюд! Стать непросто акробатом, Если с детства был горбатым. Но упорству нет преград, Даже если ты горбат! После долгой тренировки Он шагает по верёвке И подбрасывает ловко Сорок разноцветных блюд… На горбу их крутит быстро — Блюда вверх летят, как искры… Настоящего артиста Из верблюда сделал труд!
Дышит осень незаметно на деревья и кусты — И от ветра и без ветра опадают с них листы. И листом осенним с неба в море падает звезда; Не вернуться ей на небо, не вернуться никогда.
А водопад — он не то что листопад. Не печалит он, а радует там, где падает; Водопад не листопад, водопад не звездопад — Он веселый от макушки и до пят.
Водопад, падай всласть! Можно пасть, чтоб не упасть, И упасть, чтобы не пасть и все на свете не проклясть. И грохочет водопад, и хохочет невпопад, Словно хочет в этой пропасти пропасть.
Ручеек стремится в пропасть — грозной бездны патриот: Разве в пропасть нужен пропуск- Пропусти его вперед! Но едва преодолеет он запретную черту — Обомлеет, обмелеет, спрячет камешки во рту.
А водопад, как веселый акробат, вызываемый на «бис», Летит, летит с уступа вниз… Водопад не листопад, водопад не звездопад — Он веселый от макушки и до пят.
Водопад, падай всласть! Можно пасть, чтоб не упасть, И упасть, чтобы не пасть и все на свете не проклясть. … И грохочет водопад, и хохочет водопад, — Силы жизни, силы счастья в нем кипят.
Семейство мальчиков «вынь-глаз», Известных в Амстердаме, Даст представление сейчас По мишкиной программе. Бум-бум! За вход пять рублей, А с мамы — две копейки… Сейчас начнем! Оркестр, смелей! Галоп для галерейки.
Вот перед вами пупс-солист В мамашиной рубашке. Он храбро съест огромный лист Чернильной промокашки. Пупс не волшебник, господа, — Не бойтесь! Он, понятно, Ее без всякого труда Сам выплюнет обратно.
Алле! Известный Куки-фокс И кошка, мисс морковка, Покажут нам английский бокс. Ужасно это ловко! Свирепый фокс не ел пять дней, А кошка — две недели. Все фоксы мира перед ней, Как кролики робели!
А вот пред вами клоун Пик, Похрюкай, Пик, немножко… Сейчас издаст он адский крик И дрыгнет правой ножкой. Он может выть, как крокодил, И петь, как тетя Нэта, — Король голландский подарил Ему часы за это.
Я сам — известный рыцарь Му. Вес — пуд семь фунтов в латах, Зубами с пола подыму Двоюродного брата. Он очень толстый и живой. Прошу вас убедиться — Он может двигать головой, Пищать и шевелиться.
Вниманье! Девочка Тото Пропляшет вальс бандита. Она хоть девочка, зато Ужасно знаменита. Тото, не бойся, не беда! Так надо по программе. Ведь в львиной клетке ты всегда Плясала в Амстердаме.
Вот дядя Гриша. Не визжать! Он ростом выше шкафа И очень любит представлять Алжирского жирафа. Гоп, дядя Гриша, на дыбы! Бей хвостиком по тальме! Он может кончиком губы Рвать финики на пальме…
Эй, там, на сцене, все назад — От кресла до кроватки. Смотрите! Это акробат «Вынь-глаз, стальные пятки». Он хладнокровен, словно лед! Он гибче шведской шпаги! Он ходит задом наперед В корзинке для бумаги…
Конец! Артисты, вылезай — Морковка, пупс и Куки. В четверг мы едем в порт Ай-яй Показывать там штуки… Бей, дядя Гриша, крепче в таз, Тото, не смей щипатьтся… Семейство мальчиков «вынь-глаз» Уходит раздеваться.
В брюхе Дугласа ночью скитался меж туч И на звезды глядел, И в кармане моем заблудившийся ключ Все звенел не у дел, И по сетке скакал надо мной виноград, Акробат от тоски; Был далек от меня мой родной Ленинград, И все ближе — пески.
Бессеребряной сталью мерцало крыло, Приближаясь к луне, И чучмека в папахе рвало, и текло Это под ноги мне. Бился льдинкой в стакане мой мозг в забытьи. Над одною шестой В небо ввинчивал с грохотом нимбы свои Двухголовый святой.
Я бежал от судьбы, из-под низких небес, От распластанных дней, Из квартир, где я умер и где я воскрес Из чужих простыней; От сжимавших рассудок махровым венцом Откровений, от рук, Припадал я к которым и выпал лицом Из которых на Юг.
Счастье этой земли, что взаправду кругла, Что зрачок не берет Из угла, куда загнан, свободы угла, Но и наоборот: Что в кошачьем мешке у пространства хитро Прогрызаешь дыру, Чтобы слЈз европейских сушить серебро На азийском ветру.
Что на свете — верней, на огромной вельми, На одной из шести — Что мне делать еще, как не хлопать дверьми Да ключами трясти! Ибо вправду честней, чем делить наш ничей Круглый мир на двоих, Променять всю безрадостность дней и ночей На безадресность их.
Дуй же в крылья мои не за совесть и страх, Но за совесть и стыд. Захлебнусь ли в песках, разобьюсь ли в горах Или Бог пощадит — Все едино, как сбившийся в строчку петит Смертной памяти для: Мегалополис туч гражданина ль почтит, Отщепенца ль — земля.
Но услышишь, когда не найдешь меня ты Днем при свете огня, Как в Быково на старте грохочут винты: Это — помнят меня Зеркала всех радаров, прожекторов, лик Мой хранящих внутри; И — внехрамовый хор — из динамиков крик Грянет медью: Смотри! Там летит человек! не грусти! улыбнись! Он таращится вниз И сжимает в руке виноградную кисть, Словно бог Дионис.
Ласковой акробатикой Сбитые с панталыку, Солнечные лунатики, Идём по карнизу в обнимку, А люди ведут наблюдение, Бросив свои занятья: Вдруг избежим падения, Не разомкнём объятье -
Ветер надувал рубашку - Ветер надевал рубашку. А потом в своей обновке Он качался на верёвке. Он качался, Кувыркался, Он крутился, Он старался! Он ни разу не сорвался! Кто ещё не догадался - Выступает Самый главный, Самый славный, Презабавный... Выступает для ребят Знаменитый акробат!
Постоянный нелепый риск И смерть, Когда он выступает Над головами Зрителей своих; Поэт как акробат По рифме лезет вверх К высокому канату своего творения, И, балансируя на быстрых взглядах Над морем лиц, Проходит свою дорогу К нового дня порогу, Исполняет антраша И жонглерские трюки, И другие искусные фокусы, И все без ошибок, Без единой, Чем бы они не были. Ведь он экстра-реалист, Который просто должен понимать Всю правду Пред взятием новых высот и вершин В его эфемерном продвижении Вперед к высшим пьедесталам, Где Красота стоит и ждет, Отягощенная, Чтоб смерти бросить вызов. А он — Маленкий чарличаплин, Который может поймать, а может — нет, Ее прекрасную вечную идею, Распыленную в пустом пространстве Сущестования.
про акробатику.
Автор: Лоуренс Ферлингетти
0
Дата: 04/08/2015
№ 21287
Акробат
Ворону.
I Он последний маг в этом городе, один лишь выживший акробат. Он обучен хранить свою боль и тяжесть как наивысшую из наград. Каждый день он сгребает её в охапку и взбирается на канат. А внизу площадь, шум, и все на него глядят.
У него на плечах вьётся золото, серебро, и струится шёлк; Он балансирует с этой болью который год, в ремесле своём знает толк: Не оборачивайся на гул, никогда не гляди под ноги, Исполняй свой привычный долг.
Делай шаг за шагом на тонком тросе без всякой помощи и страховки; Движенья отточены, точно нож за спиной убийцы, проворны, ловки. Люди внизу разевают рты, будто рыбы в лавке седой торговки.
II Искры разрывают вечерний сумрак, куда ни глянь — то хмельное пламя, Маг идёт по тугой верёвке, неся в руках свою скорбь и память. Столько проклятой накопилось, что ни убить, ни вытравить, ни исправить.
Толпа внизу будет озираться, восторженно охать и ликовать. А потом он вернётся домой средь ночи отмываться и умирать.
III Это будто бы пропустили детство — и кинули сразу в зрелость, Чтоб слишком радостно не жилось, не думалось и не пелось. Чтоб чья-то смерть вызывала не страх, а остервенелую злую ревность: «ну какого чёрта опять не я-»
Каждый раз рассыпаться на крохи страницей библиотечной книги, Переживать один на один все свои сбои, ошибки, грешки и сдвиги. Ремесло разрушает тело, как штормы в щепки ломают бриги, И те лежат на песке, гния.
IV Сколько боли, кто бы её украл, да не сдалась ни одной воровке, С каждым разом лишь тяжелей при всём таланте, знании и сноровке. Когда вовсе не с кем ей поделиться, себя доверяют выпивке и верёвке.
V Слишком много жути для одного, слишком много тягости и бессилья, Исступлённая ненависть к самому себе тут всегда была в изобильи. Но сбросишь свой багаж на дощатый пол — так тебе сразу же будут крылья. И то, о чём убивался ты, как и все мы, станет однажды пылью.
Любовь любому рожденному дадена, — Но между служб, Доходов И прочего Со дня надень Очерствевает сердечная почва. На сердце тело надето, На тело — рубаха. Но и этого мало! Один — Идиот! — Манжеты наделал И груди стал заливать крахмалом. Под старость спохватятся. Женщина мажется. Мужчина по Мюллеру мельницей машется. Но поздно. Морщинами множится кожица. Любовь поцветет, Поцветет — И скукожится.
Мальчишкой
Я в меру любовью был одаренный. Но с детства Людьё Трудами муштровано. А я — Убег на берег Риона И шлялся, Ни чёрта не делая ровно. Сердилась мама: «Мальчишка паршивый! » Грозился папаша поясом выстегать. А я, Разживясь трехрублевкой фальшивой, Играл с солдатьём под забором в «три листика». Без груза рубах, Без башмачного груза Жарился в кутаисском зное. Вворачивал солнцу то спину, То пузо — Пока под ложечкой не заноет. Дивилось солнце: «Чуть виден весь-то! А тоже — С сердечком. Старается малым! Откуда В этом В аршине Место — И мне, И реке, И стовёрстым скалам-! »
Юношей
Юношеству занятий масса. Грамматикам учим дурней и дур мы. Меня ж Из 5-го вышибли класса. Пошли швырять в московские тюрьмы. В вашем Квартирном Маленьком мирике Для спален растут кучерявые лирики. Что выищешь в этих болоночьих лириках-! Меня вот Любить Учили В Бутырках. Что мне тоска о Булонском лесе-! Что мне вздох от видов на море-! Я вот В «Бюро похоронных процессий» Влюбился В глазок 103 камеры. Глядят ежедневное солнце, Зазнаются. «Чего, мол, стоют лучёнышки эти-» А я За стенного За желтого зайца Отдал тогда бы — всё на свете.
Мой университет
Французский знаете. Делите. Множите. Склоняете чудно. Ну и склоняйте! Скажите — А с домом спеться Можете - Язык трамвайский вы понимаете - Птенец человечий Чуть только вывелся — За книжки рукой, За тетрадные дести. А я обучался азбуке с вывесок, Листая страницы железа и жести. Землю возьмут, Обкорнав, Ободрав ее, — Учат. И вся она — с крохотный глобус. А я Боками учил географию, — Недаром же Наземь Ночёвкой хлопаюсь! Мутят Иловайских больные вопросы: — Была ль рыжа борода Барбароссы-— Пускай! Не копаюсь в пропыленном вздоре я — Любая в Москве мне известна история! Берут Добролюбова (чтоб зло ненавидеть), — Фамилья ж против, Скулит родовая. Я Жирных С детства привык ненавидеть, Всегда себя За обед продавая. Научатся, Сядут — Чтоб нравиться даме, Мыслишки звякают лбёнками медненькими. А я Говорил С одними домами. Одни водокачки мне собеседниками. Окном слуховым внимательно слушая, Ловили крыши — что брошу в уши я. А после О ночи И друг о друге Трещали, Язык ворочая — флюгер.
Взрослое
У взрослых дела. В рублях карманы. Любить - Пожалуйста! Рубликов засто. А я, Бездомный, Ручища В рваный В карман засунул И шлялся, глазастый. Ночь. Надеваете лучшее платье. Душой отдыхаете на женах, на вдовах. Меня Москва душила в объятьях Кольцом своих бесконечных Садовых. В сердца, В часишки Любовницы тикают. В восторге партнеры любовного ложа. Столиц сердцебиение дикое Ловил я, Страстною площадью лёжа. Враспашку — Сердце почти что снаружи — Себя открываю и солнцу и луже. Входите страстями! Любовями влазьте! Отныне я сердцем править не властен. У прочих знаю сердца дом я. Оно в груди — любому известно! На мне ж С ума сошла анатомия. Сплошное сердце — Гудит повсеместно. О, сколько их, Одних только вёсен, За 20 лет в распалённого ввалено! Их груз нерастраченный — просто несносен. Несносен не так, Для стиха, А буквально.
Что вышло
Больше чем можно, Больше чем надо — Будто Поэтовым бредом во сне навис — Комок сердечный разросся громадой: Громада любовь, Громада ненависть. Под ношей Ноги Шагали шатко — Ты знаешь, Я же Ладно слажен, — И всё же Тащусь сердечным придатком, Плеч подгибая косую сажень. Взбухаю стихов молоком — и не вылиться — Некуда, кажется — полнится заново. Я вытомлен лирикой — Мира кормилица, Гипербола Праобраза Мопассанова.
Зову
Поднял силачом, Понес акробатом. Как избирателей сзывают на митинг, Как сёла В пожар Созывают набатом — Я звал: «А вот оно! Вот! Возьмите! » Когда Такая махина ахала — Не глядя, Пылью, Грязью, Сугробом, — Дамьё От меня Ракетой шарахалось: «Нам чтобы поменьше, Нам вроде тангобы... » Нести не могу — И несу мою ношу. Хочу ее бросить — И знаю, Не брошу! Распора не сдержат рёбровы дуги. Грудная клетка трещала с натуги.
Ты
Пришла — Деловито, За рыком, За ростом, Взглянув, Разглядела просто мальчика. Взяла, Отобрала сердце И просто Пошла играть — Как девочка мячиком. И каждая — Чудо будто видится — Где дама вкопалась, А где девица. «Такого любить - Да этакий ринется! Должно, укротительница. Должно, из зверинца! » А я ликую. Нет его — Ига! От радости себя не помня, Скакал, Индейцем свадебным прыгал, Так было весело, Было легко мне.
Невозможно
Один не смогу — Не снесу рояля (тем более — Несгораемый шкаф). А если не шкаф, Не рояль, То я ли Сердце снес бы, обратно взяв. Банкиры знают: «Богаты без края мы. Карманов не хватит — Кладем в несгораемый». Любовь В тебя — Богатством в железо — Запрятал, Хожу И радуюсь Крезом. И разве, Если захочется очень, Улыбку возьму, Пол-улыбки И мельче, С другими кутя, Протрачу в полночи Рублей пятнадцать лирической мелочи.
Так и со мной
Флоты — и то стекаются в гавани. Поезд — и то к вокзалу гонит. Ну а меня к тебе и подавней — Я же люблю! — Тянет и клонит. Скупой спускается пушкинский рыцарь Подвалом своим любоваться и рыться. Так я К тебе возвращаюсь, любимая. Мое это сердце, Любуюсь моим я. Домой возвращаетесь радостно. Грязь вы С себя соскребаете, бреясь и моясь. Так я К тебе возвращаюсь, — Разве, К тебе идя, Не иду домой я-! Земных принимает земное лоно. К конечной мы возвращаемся цели. Так я К тебе Тянусь неуклонно, Еле расстались, Развиделись еле.
Вывод
Не смоют любовь Ни ссоры, Ни вёрсты. Продумана, Выверена, Проверена. Подъемля торжественно стих строкопёрстый, Клянусь — Люблю Неизменно и верно!
Позвал меня один знакомый, Веселой жизни акробат, Рокфором городским влекомый, В берлинское кафэ «Трибад». Был вечер мглистый и дождливый, Блестел и лоснился асфальт С его толпою суетливой. Мы заказали «Ривезальт». Смотря на танцы лесбиянок — Дев в смокингах и пиджачках, На этих гнусных обезьянок С животной похотью в зрачках… И было тошно мне от этой Столичной мерзости больной, От этой язвы, разодетой В сукно и нежный шелк цветной. Смотря на этот псевдо-лесбос, На этот цикл карикатур, Подумал я: «Скорее в лес бы, В зеленолиственный ажур! » И церемонно со знакомым Простясь, я вышел на подъезд, Уколот городским изломом, С мечтой: бежать из этих мест.
А Алиса знакома с Чеширским котом, И кот этот тоже с Алисой знаком.
Б Буратино нос имеет длинный, Дружит с Артемоном и Мальвиной.
В Винни-Пух — забавный толстый мишка. Любит мед, не любит кочерыжки.
Г Гуси-лебеди летали, Ваню с Маней не достали.
Д Дюймовочка — девочка-крошка, Как спички и ручки, и ножки.
Е Емеля едет на печи. «Посторонитесь-ка», — кричит. Ё Ёжик в тумане слегка заблудился И на туман потому разозлился. Ж Жук Дюймовочку спасал, Быть невестой предлагал.
З Змей-Горыныч — страшный змей, Всех других на свете злей.
И Иа-Иа смотрелся в лужу И вдруг осла там обнаружил. Й АЙболит пришьет крыло, Смажет Йодом. Все прошло! К Кот Баюн баюкает людей, Чем их больше спит, тем ему милей.
Л Леопольд со всеми дружен, Только мышкам он не нужен.
М Мальвину знают все вокруг, Ей Артемон и пес, и друг.
Н Незнайка — это коротышка, Есть про него и фильм, и книжка.
О Оле-Лукойе — маленький гном, Ходит везде под веселым зонтом.
П Папа Карло выстругал мальчишку — Деревянного забавного сынишку.
Р Русалочки играют в море в салки И в прятки, прыгалки, скакалки.
С Солнышко на нитке весело качалось, Солнышко на нитке славно развлекалось.
Т Тортилла — это черепаха, В болоте ключ хранит без страха. У Умка — белый медвежонок, Льдинку скушал он спросонок.
Ф Фунтик — в цирке акробат, Он своей работе рад.
Х Хома и суслик жили дружно. Гороха бы побольше нужно! Ц Цапля Машеньке сказала: «Лучше б ты в кроватке спала».
Ч Чипполлино — мальчик-лук, Это знают все вокруг.
Ш Шапокляк — противная старушка, Может у детей отнять игрушки.
Щ Щенок родился голубым И был за это нелюбим.
Ъ Поезжайте-ка в обЪезд, А не то вас леший сЪест. Ы МЫшонок Пик не кушал сЫр, Зато увидел целЫй мир. Ь Горе-ЗлосчастЬе забралосЬ на пенЬ: «Где, ты, Иван, пропадаешЬ весЬ денЬ-» Э Элли с Тотошкой в сказку пошли И в Изумрудный город пришли.
Ю ЛЮдоед и Чудо-Юдо Чуть не скушали верблЮда. Я Ясно солнышко проснулось, С неба в сказку улыбнулось.
Как блекло ткал лиловый колокольчик Линялую от луни звукоткань! Над ним лунел вуалевый эольчик И, камешки кидая в воду: «кань», Чуть шепотал устами, как коральчик: Он был оно: ни девочка, ни мальчик.
На озере дрожал электробот. Все слушали поэта — экстазера И в луносне тонули от забот. Но призраками Серого Мизэра Шарахнулся пугающий набат, - И в отблесках пылающего замка Умолк поэт, как жалкий акробат:
Он ведёт раскопки В поле и на сопке. И в пустыне южной, И в Сибири вьюжной, И во всех частях страны Он предметы старины Ищет для музеев, Чтобы ротозеи Заглянули в глубину – Как мы жили в старину.
БАЛЕРИНА
Как мечтает стать Марина Лучшей в мире балериной! У неё призвание В сфере танцевания. Кружится – как карусель В школе танцев номер семь. И за эти вот таланты Мы купили ей пуанты. Ножкой чиркая паркет Пусть ей грезится балет! Пусть плывет она, как лебедь, В озере проворных лет.
ВЕТЕРИНАР
Был у кошки Динки Носик словно льдинка. Стал – горячий и сухой, Будто батарея. Мы решили всей семьей – Кошка заболела! Отвезли Динару Мы к ветеринару. Этот доктор лечит смело Всех животных заболелых. Заболеет петушок – Он пропишет порошок. Заболеют куры – Выпишет микстуры. Даже попугаю в клетке – Прописал таблетки. И теперь в семье Петровых Все животные здоровы!
ГРИМЁР
Он творит чудеса – Превратит за полчаса Юношей и девушек В бабушек и дедушек. Превращает быстро – В королей артистов. Он артиста Толика Превратил в Людовика. А артистку Свету – В юную Джульетту. Режиссер доволен, Он кричит: Мотор! И над новой ролью Трудится гримёр.
ДИРИЖЁР
Собрались в оркестре: Флейты и челесты, Контрабас и гобой, Но играют в разнобой. Каждый – сам по себе: Барабан – на трубе. На валторне – рояль. Вот какая печаль. Дирижер подойдет И руками взмахнет. Сразу без ошибки Заиграют скрипки. С доброю улыбкой Запоет фагот.
ЕГЕРЬ
В заповедник входит егерь. На плече – висит ружьё. Но не бойтесь птицы в небе, Не дрожи в лесу зверьё… Не пугайся рысь на ветке, Волк и рыжая лиса. Егерь – добрый, егерь – меткий. Охраняет он леса! Если в лес зашел вредитель – Егерь будет победитель. Браконьера он найдет И порядок наведет. Знают звери, верят птицы – Можно егерем гордиться!
ЖУРНАЛИСТ
Он на месте не сидит – По дорогам колесит. Побывал и на войне, И на стройке важной. Журналист в своей стране Человек отважный! Если что-то где случится – Журналист с блокнотом мчится. Вмиг напишет он об этом И пошлёт в газету. Лучшая овация, для него – СЕНСАЦИЯ!
ЗМЕЕЛОВ
Змеелов, змеелов, Покажи нам свой улов! Из мешка, без звука, Выползла гадюка… Вместо рыбы-воблы – Зашипели кобры! Хоть змея кусается – Змеелов с ней справится. Знает он – из яда змей Есть лекарства для людей. Змеелов. Змеелов. Спрячь скорее свой улов!
ИСТОРИК
В нашем классе – мальчик Толик. У него отец – историк. Он всегда расскажет нам Про Россию и Вьетнам. Про Китай и Грецию – Прочитает лекцию. Знает он все даты войн И когда, в какие страны, Плавали на крыльях волн Каравеллы Магеллана! Все на свете тайны знает. Ими делится он с нами. Говорит нам так всегда: Чтобы не стряслась беда На твоей родной планете. И не стало вновь войны – Все на свете, даже дети, Знать ИСТОРИЮ должны!
КАСКАДЁР
Чтоб талантливый актёр Не поранил лоб и руки – Знаменитый каскадёр За него исполнит трюки. Он на полной скорости, И без всякой робости, Врежется в дремучий лес На машине – мерседес. Может прыгнуть с небоскрёба, И подставить руку кобре, И войти в большой костёр – Если скажет режиссёр. Всем известно – он ловкач, Этот человек-трюкач!
ЛИФТЕР
«Вверх и вниз! Вверх и вниз! » – Лифта нашего девиз! Возит, возит целый день Он без отдыха людей. Но бывает, иногда, С ним случается беда. Лифт, всегда наш верный друг, Но устал, сломался вдруг! И тогда мы скоро – Вызовем лифтёра. Он – найдет причину, Лифт больной починит. И от радости дрожа Лифт пойдёт по этажам!
МАЛЯР
Красит, красит, красит он: И машину, и балкон. Красит стены, красит двери, Чтобы цветом они пели! Красит, красит, красит, красит. Мир без красок – не прекрасен. Мир из цвета состоит. Жизни – ярок колорит. Вдруг войдут в твою квартиру Все цвета, все краски мира… И наполнят вечера Чудо-кистью маляра!
НЕЙРОХИРУРГ
Как электрик утюги, Он ремонтирует мозги. Видит зорче филина Каждую извилину. Если что не так в мозгу, Он подумает: «Угу… Мозг – капитулировал. Надо – оперировать! Потому что плох, увы, «Человек без головы». В голове живут нейроны, Как на дереве вороны. И нейроны эти, в сумме, Помогают людям думать. Голова – нам верный друг. ВЫРУЧАЙ, НЕЙРОХИРУРГ!
ОГРАНЩИК
У огранщика – талант – Видеть в камне бриллиант! Камень в руки он возьмет И в порядок приведет. Грань его почистит, Как костюм в химчистке; Шлифовал, полировал Камня тусклого овал… Камень, с виду неказистый, Стал красивым аметистом. И попал, горя как пламя, В золотой оправе к маме!
ПИРОТЕХНИК
Всем ребятам абсолютно Очень нравятся салюты! Если праздник у страны, Ей салюты не вредны. Грянет залп и детвора Дружно закричит: УРА! Посмотри – какое чудо Пиротехник сделал нам. Огоньки мелькают всюду: Рад Андрюшка, рада Люда. В Новый год ты можешь сам Сделать залп по небесам!
РАДИОДИДЖЕЙ
Мама – музыку для танцев. Папа слушать любит джаз. Пятьдесят радиостанций Есть в Фольксвагене у нас! И на каждом радио Нас ведущий радует. То – он музыку включает, То – расскажет анекдот. То – о «пробках» разузнает, То – нам новости прочтёт. Без диджея, если честно, Ездить нам неинтересно!
СТРОИТЕЛЬ
Точно в срок построит он: Небоскрёб и стадион. Детский садик и больницу, Магазинов вереницу. Даже дом, скажу вам я, Где живет моя семья, (и другие жители) Строили – строители! Там, на стройке, Кран огромный Поднимает в небо тонны Плит из железобетона. Сварщики – железо плавят. Штукатуры – стены правят. Каменщик – кирпич кладет. Маляры – окрасят свод. Бригадир за всем следит. А прораб – руководит, Чтобы строить для народа И квартиры, и заводы!
ТРЕНЕР
Для хорошего спортсмена Нужен тренер непременно! Развивает он сноровку На спортивной тренировке. И в бассейне, и на корте, Он растит героев спорта. Тренер – это не пустяк! Говорят спортсмены так: Чтоб забить в ворота шайбы И направить в сетку мяч – Тренер нам не помешал бы, Для уменья и удач!
УЧИТЕЛЬ
Он научит рисовать, Букву с буквой сочетать; Он научит этике Чтенью, арифметике. Как устроена земля, Сколько мачт у корабля. Для чего скрипичный ключ, Ёжик почему колюч. Сколько в космосе планет, Про музеи, про балет, Про дожди и ветер Вам расскажет, дети, Педагог-учитель – В ШКОЛУ ПРИХОДИТЕ!
ФАРМАЦЕВТ
Для больного человека Предназначена аптека. Заболели если детки – Покупаю здесь таблетки. Врач мне выписал рецепты, Я отнес их фармацевту. Он рецепты изучил И лекарство мне вручил. Сам микстуру сделал Маше, Дал таблетки, выбил чек. Фармацевт в аптеке нашей Самый главный человек!
ХЛЕБОРОБ
Хлебо-хлебо-хлеборобы Существуют в мире чтобы Люди ели булки, сдобы… Хлебо-хлебо-хлеборобы.
Только зимы убегут – Хлеборобы тут как тут. Хлеб посеют и пожнут!
В поле, желтом как пустыни, Зреют нивы золотые, Солнцем хлеба налитые.
Летом выйдут, караваном, За богатым урожаем, На поля страны комбайны.
В них – пшеничные сугробы Подстригают хлеборобы. Хлеба-хлеба-хлеборобы, Хлебом мир наполнить чтобы!
ЦИРКАЧ
Как лепешки из печи, В ярких, праздничных одеждах, В центр круглого манежа Выбегают циркачи: Рыжий клоун – рожи строит И смеемся мы с сестрою. Всадник – скачет на коне, А гимнастка, в вышине, Извивается угрём. Здесь от страха мы замрём: Посмотри скорее, папа, Ходит лев на задних лапах! Фокусник из пиджака Вынул белого щенка. Акробаты, без испуга, Залезают друг на друга. А жонглер кидает ленты, Кегли, обручи, мячи… И звучат аплодисменты, Молодцы вы – циркачи!
ЧАБАН
Он заботлив, как отец, На луга ведёт овец. Вместе – молодых и старых, Он овец собрал в отару. Чтобы стать овцой большой – Надо кушать хорошо! Овцы ходят по траве, Пережёвывают корм, Разговаривая: Мэээээ С человеком-чабаном. Из засады, зная толк, На отару смотрит волк. Пропадёт овца задаром, Коль отстанет от отары. Чтобы волку-забияке Дать отпор, прогнать зверьё, Есть у чабана собаки И надежное ружьё. Из ружья он раз стрельнёт – Сразу волка отпугнет. И домой овец послушных В хлев уютный приведет.
ШОФЁР
По дороге едут бойко: И такси, и дальнобойка, И автобус, и КАМАЗ. В них шофёр везёт заказ: То – людей доставит к дому, То – продукты к гастроному; Или – в армию солдата, Или – в Думу депутата. На пожары и в больницы Он спешит, С «мигалкой» мчится. Ездит, ездит день и ночь, Чтобы людям всем помочь!
ЭЛЕКТРИК
В нашем доме жить уютно: Телевизор есть, компьютер, Холодильник и плита Под названием «Мечта». Здесь стиральная машина Нам бельё стирает шустро, А на потолках-вершинах Светят лампочками люстры. На местах они сидят – Электричество едят. Ток едят, что спрятан в клетке Электрической розетки. Ты к нему не лезь, дружок, Злючий он – электроток! Но бывает, так бывает – Ток куда-то исчезает… И тогда нам одиноко Если вдруг не стало тока. Чтобы повстречаться с ним – Мы электрику звоним. Пригласим его на ужин – Лишь электрик с током дружен. Он придет и ток поймает, Дом наш снова засияет!
ЮВЕЛИР
Он проводит день-деньской В мастерской на Тверской. Драгоценностей – начальник; Рядом – лупа и паяльник… А в уме – летят стрижи – Ожерелий чертежи! Серьги и колечки – Ходят как овечки. Броши и кулоны Бьют ему поклоны! Потому что их кумир – Чудо-мастер – ЮВЕЛИР, Что из камушков-драже, Как великий Фаберже, Создаёт в который раз Красоту для наших глаз!
ЯХТОСТРОИТЕЛЬ
Ухты-охты, ухты-ахты – Посмотри какие яхты Разместились у причала! Их построили сначала… Прежде – дерево пилили И затем его смолили, Шкурили и лачили, О морях – судачили… Доски вместе сбили враз – Вот у яхты есть каркас! Сбоку корпуса забрякал Из металла грузный якорь. К палубе приштопали Мачты две высокие. А на мачтах – чудеса, Словно крылья — паруса! Может смело, во всю прыть, Яхта в море выходить!
Два брата-акробата под куполом летят. Тройное сальто кружит внизу их третий брат. И хлопает в ладоши, за братьев очень рад До цирка не доросший, четвёртый, младший брат.
Для того, кто в цирке рос, Сам собой решён вопрос, Кем ему в дальнейшем стать - Цирковым, конечно! Совершенно не боясь, Крокодилу прямо в пасть Научиться руку класть, И притом успешно. Научить шары летать, Научить собак считать, Или зрителей смешить Клоуном манежным. Для того, кто в цирке рос, Сам собой решен вопрос — Кем ему в дальнейшем стать - Цирковым, конечно.
Два брата-акробата закончили полёт, А кто там по канату под музыку идет - Танцует на канате, качает веера. С волненьем смотрят братья — Так это ж их сестра!
Вот в цирке представленье приблизилось к концу А в публике волненье — все хлопают отцу. Вошла в коробку мама, отец накинул плед, И на глазах всех прямо Оттуда вышел дед!
Мать моя — колдунья или шлюха, А отец — какой-то старый граф. До его сиятельного слуха Не дошло, как, юбку разодрав На пеленки, две осенних ночи Выла мать, родив меня во рву. Даже дождь был мало озабочен И плевал на то, что я живу.
Мать мою плетьми полосовали. Рвал ей ногти бешеный монах. Судьи в красных мантиях зевали, Колокол звонил, чадили свечи. И застыл в душе моей овечьей Сон о тех далеких временах.
И пришел я в городок торговый. И сломал мне кости акробат. Стал я зол и с двух сторон горбат. Тут начало действия другого. Жизнь ли это или детский сон, Как несло меня пять лет и гнуло, Как мне холодом ломило скулы, Как ходил я в цирках колесом, А потом одной хрычовке старой В табакерки рассыпал табак, Пел фальцетом хриплым под гитару, Продавал афиши темным ложам И колбасникам багроворожим Поставлял удавленных собак.
Был в Париже голод. По-над глубью Узких улиц мчался перекат Ярости. Гремела канонада. Стекла били. Жуть была — что надо! О свободе в Якобинском клубе Распинался бледный адвокат. Я пришел к нему, сказал: «Довольно, Сударь! Равенство полно красы, Только по какой линейке школьной Нам равнять горбы или носы - Так пускай торчат хоть в беспорядке Головы на пиках! А еще — Не читайте, сударь, по тетрадке, Куй, пока железо горячо! »
Адвокат, стрельнув орлиным глазом, Отвечает: «Гражданин горбун! Знай, что наша добродетель — разум, Наше мужество — орать с трибун. Наши лавры — зеленью каштанов Нас венчает равенство кокард. Наше право — право голоштанных. А Версаль — колода сальных карт». А гремел он до зари о том, как Гидра тирании душит всех: Не хлебнув глотка и не присев, Пел о благодарности потомков.
Между тем у всех у нас в костях Ныла злость и бушевала горечь. Перед ревом человечьих сборищ Смерть была как песня. Жизнь — пустяк. Злость и горечь. Как давно я знал их! Как скреплял я росчерком счета Те, что предъявляла нищета, Как скрипели перья в трибуналах! Красен платежами был расчет! Разъезжали фуриями фуры. Мяла смерть седые куафюры И сдувала пудру с желтых щек. И трясла их в розовых каретах, На подушках, взбитых, словно крем, Лихорадка, сжатая в декретах, Как в нагих посылках теорем.
Ветер. Зори барабанов. Трубы. Стук прикладов по земле нагой. Жизнь моя — обугленный обрубок, Прущий с перешибленной ногой На волне припева, в бурной пене Рваных шапок, ружей и знамен, Где любой по праву упоенья Может быть соседом заменен.
Я упал. Поплыли пред глазами Жерла пушек, зубы конских морд. Гул толпы в ушах еще не замер. Дождь не перестал. А я был мертв. «Дотащиться бы, успеть к утру хоть! » — Это говорил не я, а вихрь. И срывал дымящуюся рухлядь Старый город с плеч своих.
И сейчас я говорю с поэтом, Знающим всю правду обо мне. Говорю о времени, об этом Рвущемся к нему огне.
Разве знала юность, что истлеть ей - Разве в этой ночи нет меня - Разве день мой старше на столетье Вашего младого дня - И опять: «Дождаться, доползти хоть! » Это говорю не я, а ты. И опять задремывает тихо Море вечной немоты.
И опять с лихим припевом вровень, Чтобы даже мертвым не спалось, По камням, по лужам дымной крови Стук сапог, копыт, колес.
Промчались дни желанья светлой славы, Желанья быть среди полубогов. Я полюбил жестокие забавы, Полеты акробатов, бой быков, Зверинцы, где свиваются удавы, И девственность, вводимую в альков — На путь неописуемых видений, Блаженно-извращенных наслаждений.
Я полюбил пленяющий разврат С его неутоляющей усладой, С его пренебреженьем всех преград, С его — ему лишь свойственной — отрадой. Со всех цветов сбирая аромат, Люблю я жгучий зной сменить прохладой, И, взяв свое в любви с чужой женой, Встречать ее улыбкой ледяной.
И вдруг опять в моей душе проглянет Какой-то сон, какой-то свет иной, И образ мой пред женщиной предстанет Окутанным печалью неземной. И вновь ее он как-то сладко ранит, И, вновь — раба, она пойдет за мной. И поспешит отдаться наслажденью Восторженной и гаснущею тенью.
Любовь и смерть, блаженство и печаль Во мне живут красивым сочетаньем, Я всех маню, как тонущая даль, Уклончивым и тонким очертаньем, Блистательно убийственным, как сталь, С ее немым змеиным трепетаньем. Я весь — огонь, и холод, и обман, Я — радугой пронизанный туман.
