Стихи про бокс

Возле ринга толпЫ суета,
Всё готово к нелёгкому бою,
От волнений в душе пустота,
Здесь решается, кто чего стоит.

Как соперник умён и силён!
Его кросс несомненно опасен.
Но и мне вкус победы знаком,
Нет уступок ни в силе, ни в классе!

Третий раунд всегда самый-самый,
Кровь тугою струёю в висках,
Мой соперник - напористый малый,
Но зажат он сегодня в тисках!

Бой закончен, вздыхаю устало,
Вот судья мою руку поднял.
Стал мне братом напористый малый,
Тот, который на ринге рычал.

Поделиться новостью с вами хочу я:
-Знаете, что мне привезли, друзья?
Посмотрите только на мои перчатки!
Видите – боксёрские, кожаные, гладкие.

Есть ещё боксёрская кожаная груша.
Больше не заплачет от Ильи Катюша.
Дома тренируюсь, набираюсь сил,
Чтобы каждого из вас сам я защитил.

Я знаю много слов из трех букв,
И все они связаны с боксом.
Самое любимое слово – EBU,
От него за версту несет чемпионством.

Слово СКА похоже на WBA
А после победы все кричат Ура!
А еще есть Дабл-ю Би Си:
Поясами на ринге сильнее тряси!

Кто станет любимчиком IBO,
Того снимут в многобюджетном кино;
А если пригреет тебя IBF
Считай, что ты - настоящий Лев!

Самое крутое, конечно, оно -
Титул по версии WBO!
Но российские парни всех сильней –
Да здравствует родная ФБР!

Ринг. Свист трибун и ты не в лучшей форме...
Заплывший глаз и дико ноет нос!!!
Ты словно побывал в свирепом шторме...
Ты знал на что пошёл - ведь это бокс!!!

И сотни глаз следят с трибун с тревогой:
Сестры и матери, девчонки с факультета...
И нужно простоять ещё не много,
Но нет желания и сил на это нету...

Рывок, удар, ты просто бьёшь в слепую...
И чуть не падаешь от встречного прямого...
Вдруг кто то подбегает, зал ликует!!!
Тебя с победой поздравляют, чуть живого...

Ты выиграл бой!!! Но не из за награды...
Не ради славы поднял руки к свету...
Ты победил, чтоб только была рада...
Не мать... А та девчонка с факультета!!!

Что же нас так привлекает
В спорте по имени "бокс"? .
Нравится нам, как ломают
Челюсти, скулы и нос,

И как перчатка срывает
С черепа нежную бровь,
И как лицо заливает
Вдруг побежавшая кровь? .

Нравится, как раз за разом
Бьет кулачище, круша
То, в чем покоится разум,
То, в чем ютится душа,

То, что хвалёный наш гений
Не в состоянье понять,
То, перед чем на колени
Нам не мешало бы встать,

То, что, хотя и похоже
На размягчившийся воск,
Но называется все же
Очень внушительно: "мозг"?

Мальчик-боксер зашатался.
Перед глазами круги.
Выкрик из зала раздался:
"Вышиби гаду мозги! "

Для паренька эта фраза –
Словно звучанье фанфар.
Он встрепенулся и сразу
Мощный обрушил удар

На неприкрытое темя
С ежиком светлых волос...
Остановилось вдруг время
И понеслось, понеслось.

На своего же собрата
Смотрит он дико и зло,
Смотрит, как тело с канатов
Медленно на пол сползло.

Алая пена струится
Из приоткрытого рта.
Глаз стекленеет, косится.
В мертвом зрачке темнота.

Рефери ухо подносит
К красному месиву губ
И наконец произносит:
"Да... К сожалению, труп".

Медик над телом склонился,
Свой чемоданчик открыл.
Зал же как будто взбесился,
В тысячу глоток завыл.

Птицей над рингом взметнулся
Победоносный кулак.
Гонг. Победитель качнулся,
Но устоял кое-как.

Липкой от крови перчаткой
Рот свой покрепче зажал,
Вялою поступью шаткой
Ринг почти весь обежал,

Начал давиться икотой,
Голову вдруг опустил,
Низко нагнулся и рвотой
Ноги себе окатил...

Что же нас так привлекает
В спорте по имени "бокс"? .
Как же меня допекает,
Этот дурацкий вопрос! .

Ряды трибун, квадрат, натянуты канаты
Промоуторы для боя подписали договор
Тут чемпионы будут биться за награды
Наградой чемпионский пояс золотой

Гонг прозвучал, и в зале все притихло
Две тени лишь метались в свете ламп
Противник резво в ринге так крутился
Перчаткой левой бил и часто попадал

Разведка боем шла неторопливо
Я крюк ему мне джеб в ответ он посылал
По рингу бабочкой порхал, крутился
Подарок джебом, глаз заметно набухал

Разбита бровь, глаз кровью заливает
От злости сводит скулы, ходят желваки
А он опять уходит влево ускользает
Левша попался, бить мне право не с руки

Ну подожди я в пятом раунде тебя достану
По корпусу удачной серией пройдусь
Дыхалочку ударами сбиваю, улыбаюсь
Вертлявость поубавилась смотрю

Но что-то боль мой бок тревожит
Понятно значить пропустил удар
Вот гад настырный мне попался боже
Заплывший глаз, судья, скорее гонг давай

Сижу на табуретке, потом обливаюсь
Мне тренер на ухо губами говорит
Мол, до конца немного уж осталось
Ты крепко стукни и немного потерпи

Сил нет почти, осталось лишь бравада
И чемпионом быть, хочу, но не могу
И пояс золотой не кажется наградой
На родину, в деревню, к маме я хочу

Ударил гонг, по новой в стойку встали
Бью вспоминая тренер как учил
Не зря тренировался в этом зале
Вот крюк провел и слышу крики, победил

Иду по рингу, халат мне тренер одевает
Мне трепят голову и по плечу
Мой тренер улыбаясь пояс поднимает
Лежал противник мой, бездвижно на полу.

Мальчонка юный шлем боксёрский
С перчатками большими натянул.
От предвкушенья поединка
Он волновался и накануне не уснул.

Судья взглянув на экипировку
Чуть улыбнулся сквозь усы,
Таков тернистый путь к Олимпу
Всех чемпионов с незапамятной поры.

Удары гонга слух встревожат,
Работа в ринге закипит.
Везенье мало здесь поможет,
Кто духом слаб -не победит.

Залог успеха -труд на тренировке,
Отвага, ловкость и поставленный удар,
Надёжная защита в стойке,
Ну и конечно от природы дар.

Тернист и труден путь боксёра,
Победа духа над собой его стезя.
Чтобы поклонники смотрели без укора
Законы ринга забывать нельзя!

Али Мухаммед, Джонс и Чавес
Как многие плеяды звёзд
Юнцами так же в ринге дрались
И от победы не скрывали радость слёз.

Мальчонка юный! Пусть удача
Тебе сопутствует всегда!
Хотя бокс жёсткий представитель спорта
Ты чистым сердцем будь защитником добра!

Бокс - спорт сильных и отважных.
Это скажет вам любой.
Что ещё отметить важно,
Он, хотя и рукопашный, -

Самый настоящий бой.
Ощущаю лёгкий тремор,
По народному - мандраж.
Я - на ринге, рядом - тренер,

Как всегда в себе уверен,
Свой проводит инструктаж.
- Твой соперник - парень бравый,
Аккуратней бой веди.

Он - левша, но и за правой
Ты внимательно гляди.
Легче двигайся по рингу,
Волю прояви, не хныч.

Больше хуков, этих... свингов,
И не ввязывайся в клинч.
А дрожать не надо вовсе,
Не волнуйся, не убьют.

И ещё запомни, в боксе
Ниже пояса не бьют!
Вот и мой соперник в ринге.
На него я лишь взглянул -

Сразу же трусы с резинкой
До подмышек подтянул.
Грудь - литая, бычья шея,
За щеками - желваки,

В два раза моих большее,
По полпуда кулаки.
И сказал тогда себе я:
- Покатилось солнце в тень.

Вот и наступил, Помпея,
Для тебя последний день!
Бой я начал настороже
И смотрю ему в глаза.

Мол, надеюсь, помнишь тоже:
Ниже пояса - нельзя!
Он в ответ высокомерно -
Мол, в гробу таких видал -

На меня глядит, примерно,
Как на кролика удав.
Что ж, поэты были правы,
Те, что сгинули во мгле:

Бой пошёл не ради славы,
Ради жизни на Земле!
Правой, левой, снова правой!
Впору мне кричать "ура! "

Но ему мои удары -
Как укусы комара.
Вижу, он - в большои порядке,
Я как в стенку молочу.

Но зато его перчатки
Оставляют отпечатки,
Будто в них по кирпичу.
Вмиг его ручищи - грабли

Всю защиту размели.
Тут резиночка ослабла
И трусы мои сползли.
После серии ударов

Рефери прервал игру.
Пропустил прямой я правой.
И не мне кричали "Браво! "
Когда был я на полу.

Вот такие вышли, где-то
Невесёлые дела.
Только выдам по секрету:
Мог и я добыть победу,

Но резинка подвела!

Разбомбили, раздавили,
Размозжили мозжечок.
Нос разбили, в кровь спустили,
Видно, в боксе новичок.

И потёк как пот по рингу,
Ноги – вата, ступор в бок,
В залихватскую "Калинку"
С пляской всмятку в водосток.

Погибать, так с вдохновением,
Загибаться на все сто,
И с хриплозанывным пением
С криком в битое окно.

Эх, судьба - вся сплошь жестянка,
Жизнь как бокс, а бокс как жизнь,
Раз пошла такая пьянка,
Значит, до конца дерись!

Схлопотав под дых и в печень,
Зубы стиснув, вжав живот,
Нет, душой не искалечен!
Только телом, и вперёд!

Приложился на удачу,
Сбоку хук и апперкот,
И уже твоя раздача,
И уже тебе везёт.

Фарт приветлив только воле,
Он без воли не ходок,
Если хочешь выжить что-ли,
Выжимай из пота ток!

Я занимаюсь боксом,
Я увлекаюсь боксом,
А мама уверяет,
Что дракой я увлекся

— Беда! — вздыхает мама.
Я так удручена,
Что вырастила сына я
Такого драчуна!

Я маму звал
В боксерский зал,
Она мне отказала.
— Нет, — говорит, — я не могу,

Я убегу из зала! —
И заявила прямо:
— На бокс смотреть противно!
Я говорю ей: — Мама!

Ты мыслишь не спортивно!
Вот предстоит мне первый бой,
Мне так нужна победа,
Противник мой привел с собой

Двух бабушек и деда.
Явилась вся его родня,
Все за него, против меня.
Он видит всю свою семью,

Поддержку чувствует в бою,
А я расстроен! Я сдаю!
А защищать мне нужно честь
Школьников Рязани.

Вдруг вижу — мама,
Мама здесь!
Сидит спокойно в зале,
Сидит в двенадцатом ряду,

А говорила — не приду!
Я вмиг почувствовал подъем —
Сейчас противника побьем!
Вот он при всех ребятах

Запутался в канатах.
— Ну, как я дрался? Смело? —
Я подбегаю к маме.
— Не знаю, — сидела

С закрытыми глазами.

Я слабости своей не выдам.
Ни жалкой ватностью шагов,
Ни голосом, ни внешним видом
Я не обрадую врагов.

Я знаю, как бы им хотелось
Разведать, где тонка броня,
Но робость, скромность, мягкотелость
При мне — и только для меня.

И точно так же невозможно
Узнать, насколько я силен.
Я в храм вступаю осторожно,
Чтоб не свернуть плечом колонн.

Так, бицепсов не выдавая,
В пальто завернутый боксер
На улице или в трамвае
В случайный не вступает спор.

Уж если драться — драться честно,
В открытую вступать в бои.
Друзья поддержат!
Им известны
И мощь и слабости мои.

1963

У самого залива
В зеленой тишине
Стоит наш зыбкий домик,
Прильнув спиной к сосне.
Вздувается, как парус,
Тугое полотно.
У входа вместо кресла
Корявое бревно.
Никто нас не разыщет
Под скалами в глуши, —
К нам в гости приползают
Одни лишь мураши,
Да с пня сорока смотрит
На странное жилье,
На наш кувшин под веткой,
На мокрое белье…
Густым лазурным цветом
Сквозит сквозь бор залив,
Твои глаза, мальчишка,
Блестят, как чернослив…

Наш суп клокочет в ямке,
Пузырится горбом.
Поди-ка, вымой ложки
В заливе голубом…
А я пока нарежу
И хлеб, и колбасу, —
Ты, клоп, еще не знаешь,
Как вкусен суп в лесу.
Так сладко пахнет дымом
Янтарная лапша,
И пар плывет над миской
Под шелест, камыша…
Над ложкою стрекозка
Блеснет цветной слюдой, —
Мы чокнемся с тобою
Колодезной водой.
Достанем из корзинки
Румяный виноград:
Вон он сквозит на солнце,
Как розоватый град…
Палатка тихо дышит
Прохладным полотном,
И ты застыл и смотришь,
Как удивленный гном.

Мы в самый зной на койках
Валяемся пластом.
Сквозной смолистый ветер
Гуляет под холстом.
Задравши кверху пятки,
Смотрю я, как на стол
Взбирается по ножке
Зеленый богомол.
Клубясь, в наш тихий домик
Вплывают облака,
И сонно виснет с койки
Ленивая рука.
Проснемся, оба вскочим,
Короткий быстрый бокс, —
И я лечу купаться,
А ты за мной, как фокс.
Волна нас шлепнет в спину,
Но мне зальет глаза,
Барахтаемся, скачем
И гнемся, как лоза…
Но как отрадно голым
Из брызг взглянуть на бор:
Вон под сосной белеет
Цыганский наш шатер.

Голландским сыром солнце
Садится над горой,
Сосна вверху пылает
Оранжевой корой,
Залив в огне бенгальском,
И облака, как мак.
Холмы окутал сонный
Лиловый полумрак…
Цикады умолкают,
И вместо них сверчки
Вокруг палатки нашей
В лад тронули смычки…
Зеваешь- Скинь штанишки,
Закрой глаза и спи!
В кустах шершавый ветер
Ругнулся на цепи…
Как сажа, черен полог, —
Зажгу-ка я фонарь…
Во всех углах дробится
Струящийся янтарь.
Сквозь дырку смотрят звезды.
Вокруг — лесная тишь…
Камыш ли это шепчет,
Иль ты во сне бубнишь -

_В. Ч.


1. Что происходило в пивной

Как ни странно, но вобла была
(И даже довольно долго)
Живой рыбой, которая плыла
Вниз по матушке по Волге.

А горох рос вдоль степных сел
И завитком каждым
Пил дождь, когда он шел,
А не то — умирал от жажды.

Непохожая жизнь у них,
И разно бы надо есть их.
А к пиву во всех пивных
Их подают вместе.

И вобла слушает — поют
О Волге, ее отчизне,
А горох смотрит — люди пьют,
Как сам он пил при жизни.

Воблу ест и горох жует
Васька Свист, молодец и хват.
Черные краги, в петлице Добролет,
Во рту папироса Дукат.

Вдруг гороховый стал ком
В горле у Васьки Свиста:
В картузике с козырьком,
Картиночка, красота —

Вошла, как будто бы отдохнуть
(С нею никто не вошел),
И спокойно так говорит: «Кто-нибудь,
Вытрите мне этот стол».

«Кто-нибудь» в грязном фартуке стол обтер,
Села она у стены.
Васька Свист глядит на нее в упор,
А она хоть бы хны.

На эстраду гитарный спец влез,
Дзинь-дзинькает так и так.
Разносят раков-деликатес:
Сорок копеек рак.

Васька Свист за соседний стол глядит
И, опутан гитарной игрой,
Двух раков берет в кредит, -
Один, между прочим, с икрой.

Васька Свист на вид хотя и прост,
Но он понимает людей.
Он берет рака за алый хвост
И, как розу, подносит ей.

Рвись, гитара, на тонкой ноте.
Васька Свист, любовь тая:
— Отчего ж, говорит, вы не пьете,
Гражданочка вы моя.

И вот за столиком уже двое.
Ах, ручка — живой магнит.
Ах картузик, зачем он так ловко скроен,
Зачем он так крепко сшит.

И вобла, рыбьи глаза сузив,
Слушает час подряд,
Что говорит шерстяной картузик
И что папироса Дукат.

Картузик шепчет: — Решайся сразу.
Ты, видать, таков.
Вырезать стекло алмазом —
Пара пустяков.

Зашибешь, говорит, классно,
Кошельки готовь.
Ты, говорит, возьмешь, говорит, себе, говорит, кассу.
И, говорит, мою, говорит, любовь.

Звенит, рассыпается струнный лад,
Гороховый говорок.
Выходит за дверь папироса Дукат,
И рядом с ней козырек.

2. Что сказал милиционер своему начальнику

Нога шибко болит. За стул
Спасибо, товарищ начальник.
Стою это я на своем посту,
А пост у меня дальний.

Стою в порядке. Свисток в руке.
Происшествий нет. Луна тут.
(В эту пору в березняке
До чего соловьи поют! )

Вдруг вижу: идет с угла
(А я отродясь не пил)
Женщина, в чем мать родила.
На голове кэпи.

Годов, примерно, двадцати.
Ну, думаю, однако…
А она: «Яшенька, не свисти», -
А я, как на грех, Яков.

Голос нежный. Глазища — вот.
Руку, товарищ начальник, жмет,
Девушка — первый сорт.
Эх, думаю, чорт.

Делаю два шага.
Вдруг, слышу, стекло — звяк…
Бросил девку, схватил наган,
Эх, думаю, дурак.

Кинулся за дрова.
Здесь, думаю, где-нибудь.
Он — выстрел. Я два.
Он мне в ногу. Я ему в грудь.

Дело его слабо.
Я же, хоть я и цел,
Виновен в том, что бабу
Я не предусмотрел.

3. Что сказал в больнице дежурный врач

Пульс сто двадцать.
Сердечная сумка задета.
Начнет задыхаться —
Впрыскивайте вот это.

Хоронить еще рано,
Лечить уже поздно.
Огнестрельная рана.
Положенье серьезно.

4. Что сказал перед смертью Васька Свист

Поглядела карым глазом.
«Ты, видать, таков:
Вырезать стекло алмазом —
Пара пустяков».

Что касается бокса —
Я, конечно, на ять
Почему я разлегся,
Когда надо бежать-!

Потихоньку вылазьте,
Не споткнитесь, как я.
Дайте ручку на счастье,
Золотая моя.

Как ее имя -
Кто это-. Стой!..
Восемь гривен
Я должен в пивной.

Крышка. Убили.
Главное — жжет
В плохой ты, Василий,
Попал переплет…

5. Что было написано в газете

Ограбленье склада (петит),
Обдуманное заране.
Товар найден.
Грабитель убит.
Милиционер ранен.

_Юрию Ракино


Он был боксером и певцом —
Веселая гроза.
Ему родней был Пикассо,
Кандинский и Сезанн.
Он шел с подругой на пари,
Что через пару лет
Достанет литер на Париж
И в Лувр возьмет билет.

Но рыцарь-пес, поднявши рог,
Тревогу протрубил,
Крестами черными тревог
Глаза домов забил.
И, предавая нас «гостям»,
Льет свет луна сама,
И бомбы падают свистя
В родильные дома.

Тогда он в сторону кладет
Любимые тома,
Меняет кисть на пулемет,
Перо — на автомат.
А у подруги на глазах
Бегучая слеза.
Тогда, ее в объятья взяв,
Он ласково сказал:

«Смотри, от пуль дрожит земля
На всех своих китах.
Летят приказы из Кремля,
Приказы для атак.
И, прикрывая от песка
Раскосые белки,
Идут алтайские войска,
Сибирские стрелки.

Мечтал я встретить Новый год
В двухтысячном году.
Увидеть Рим, Париж… Но вот —
Я на Берлин иду.
А ты не забывай о тех
Любви счастливых днях.
И если я не долетел —
Заменит друг меня. »

Поцеловал еще разок
Любимые глаза,
Потом шагнул через порог,
Не посмотрев назад.
… И если весть о смерти мне
Дойдет, сказать могу:
Он сыном был родной стране,
Он нес беду врагу.

Хотя их шляпы безобразны,
God damn! люблю я англичан.
Как мил их нрав! Какой прекрасный
Им вкус во всех забавах дан!
На них нам грех не подивиться.
О нет! Конечно, нет у нас
Таких затрещин в нос и в глаз,
Какими Англия гордится.

Вот их боксеры к нам явились, —
Бежим скорей держать пари!
Тут дело в том: они схватились
На одного один, не три,
Что редко с Англией случится.
О нет! Конечно, нет у нас
Таких затрещин в нос и в глаз,
Какими Англия гордится.

Дивитесь грации удара
И ловкости друг друга бить
Двух этих молодцов с базара;
А впрочем, это, может быть,
Два лорда вздумали схватиться -
О нет! Конечно, нет у нас
Таких затрещин в нос и в глаз,
Какими Англия гордится.

А вы что скажете, красотки -
(Ведь все затеяно для дам. )
Толпитесь возле загородки,
Рукоплещите храбрецам!
Кто с англичанами сравнится -
О нет! Конечно, нет у нас
Таких затрещин в нос и в глаз,
Какими Англия гордится.

Британцев модам угловатым,
Их вкусу должно подражать;
Их лошадям, их дипломатам,
Искусству даже воевать —
Нельзя довольно надивиться…
О нет! Конечно, нет у нас
Таких затрещин в нос и в глаз,
Какими Англия гордится.

Семейство мальчиков «вынь-глаз»,
Известных в Амстердаме,
Даст представление сейчас
По мишкиной программе.
Бум-бум! За вход пять рублей,
А с мамы — две копейки…
Сейчас начнем! Оркестр, смелей!
Галоп для галерейки.

Вот перед вами пупс-солист
В мамашиной рубашке.
Он храбро съест огромный лист
Чернильной промокашки.
Пупс не волшебник, господа, —
Не бойтесь! Он, понятно,
Ее без всякого труда
Сам выплюнет обратно.

Алле! Известный Куки-фокс
И кошка, мисс морковка,
Покажут нам английский бокс.
Ужасно это ловко!
Свирепый фокс не ел пять дней,
А кошка — две недели.
Все фоксы мира перед ней,
Как кролики робели!

А вот пред вами клоун Пик,
Похрюкай, Пик, немножко…
Сейчас издаст он адский крик
И дрыгнет правой ножкой.
Он может выть, как крокодил,
И петь, как тетя Нэта, —
Король голландский подарил
Ему часы за это.

Я сам — известный рыцарь Му.
Вес — пуд семь фунтов в латах,
Зубами с пола подыму
Двоюродного брата.
Он очень толстый и живой.
Прошу вас убедиться —
Он может двигать головой,
Пищать и шевелиться.

Вниманье! Девочка Тото
Пропляшет вальс бандита.
Она хоть девочка, зато
Ужасно знаменита.
Тото, не бойся, не беда!
Так надо по программе.
Ведь в львиной клетке ты всегда
Плясала в Амстердаме.

Вот дядя Гриша. Не визжать!
Он ростом выше шкафа
И очень любит представлять
Алжирского жирафа.
Гоп, дядя Гриша, на дыбы!
Бей хвостиком по тальме!
Он может кончиком губы
Рвать финики на пальме…

Эй, там, на сцене, все назад —
От кресла до кроватки.
Смотрите! Это акробат
«Вынь-глаз, стальные пятки».
Он хладнокровен, словно лед!
Он гибче шведской шпаги!
Он ходит задом наперед
В корзинке для бумаги…

Конец! Артисты, вылезай —
Морковка, пупс и Куки.
В четверг мы едем в порт Ай-яй
Показывать там штуки…
Бей, дядя Гриша, крепче в таз,
Тото, не смей щипатьтся…
Семейство мальчиков «вынь-глаз»
Уходит раздеваться.

Я встретил её в переписке или среди стихов или в журналах,
И она начала присылать мне очень сексуальные стихи об изнасиловании и вожделении.
Что-то смущало меня, и я сел в машину и поехал на Север
Через горы, долины ми автострады
Без сна, свалив от пьянок, в разводе,
Без работы, в возрасте, усталым, больше всего желая спать
Пять или десять лет, я, наконец, нашёл мотель
В маленьком солнечном городке у грязной дороги,
И я присел и выкурил сигарету,
Думая: ты действительно должна быть сумасшедшей.
И затем я вышел и часом позже
Встретился с моей корреспонденткой; она была чертовски стара
Почти так же стара, как и я, не особенно сексуальна,
И она дала мне очень тяжёлое сырое яблоко,
Которое я жевал оставшимися зубами;
Она умирала от какой-то неизвестной болезни,
Что-то вроде астмы, и она сказала:
«я хочу сказать тебе один секрет», и я ответил:
«я знаю. ты девственница, и тебе 35 лет».
Она достала блокнот, десять или двенадцать стихов,
Труд жизни, и я читал их
И пытался быть добрым,
Но они были очень плохи.
И я взял её с собой куда-то, на какой-то боксёрский матч,
И она кашляла от дыма
И она продолжала оглядываться
На всех людей,
А потом на бойцов,
Хватающих её за руки.
«ты никогда не возбуждался, верно-», — спросила она.
Но я славно возбудился той ночью
И встречался с ней с ней ещё три или четыре раза
Помогал ей с некоторыми её стихами
И она всаживала свой язык на половину моей глотки
Но когда я оставил её,
Она всё так же была девственницей
И очень плохой поэтессой.
Я думаю, когда женщина оставляет свои ноги закрытыми
До 35 лет,
Это слишком поздно
Как для любви,
Так и
Для поэзии.

Ни разу не заглянула ни
В одну мою тетрадь.
Тебе уже вставать, а мне
Пора ложиться спать.

А то б взяла стишок, и так
Сказала мне: дурак,
Тут что-то очень Пастернак,
Фигня, короче, мрак.

А я из всех удач и бед
За то тебя любил,
Что полюбил в пятнадцать лет,
И невзначай отбил

У Гриши Штопорова, у
Комсорга школы, блин.
Я, представляющий шпану
Спортсмен-полудебил.

Зачем тогда он не припёр
Меня к стене, мой свет -
Он точно знал, что я боксёр.
А я поэт, поэт.

1

Уши, главное — это уши!
На ушах побелела кожа.
Зверь-мороз человека душит,
Но никак задушить не может.
Где,
К кому прислониться телом,
Чем и как разогреть коленки -
Стены улиц в морозном, в белом,
Прислонись — и пристынешь к стенке,
Вон прохожий — сосулька просто,
Потирает нервозно лапки.
… А куда ж это я в мороз-то,
Разве я не такой же зябкий -
Нет на мне меховых доспехов,
Нет ни котиковых, ни собачьих.
Есть под кепкою вместо меха
Пук волос — полубокс иначе.
И хоть нынче морозец крепкий,
Я иду на свиданье в кепке,
Я иду папахам назло
На морозе искать
Тепло!

2

Лесной, охотничий, зовущий
Еловый дым навстречу мне.
И что ни шаг — то пахнет гуще,
Как будто двигаюсь к весне.
Костер трещал у тротуара,
У ног нахохленных домов.
И черный чан смолы и вара
Повис над красной клеткой дров.
Вокруг огня — толпа в фуфайках,
В разновеликих треухах.
Но у костра пляши хоть в майке —
Была бы обувь на ногах!

3

Навстречу,
В снегу утопая по плечи,
Машина с метлой и огромной лопатой.
Иду за машиной, никем не замечен.
Найду ли тепло я в сугробах горбатых -
Найду ли его я под снежной периной -
Найду ль на рисунке, оставленном шиной-.
… Его я нашел неожиданно просто:
Оно — человек ниже среднего роста.
В железной машине
Есть сердце в кабине,
Светляк папиросы и фосфор приборов…
Тепло притаилось в машине —
В бензине,
Но больше в сто крат —
Под фуфайкой шофера.

4

Вместе с хлебным запахом из булочной
В валенках рабочий —
На мороз!
Берзразличный к сутолоке уличной,
Он решил позавтркать всерьез.
Пополам руками осторными
Разломил надтреснутый батон.
Мягкий пар из булки новорожденной
Зачерпнул губами.
А потом,
Разогревши челюсти холодные,
Зашагал неведомо куда.
… Съели крошки воробьи голодные,
Потеплели —
И на провода.

5

Ногами по улице топая чаще,
Я встретил почтовый мороженый ящик.
Он льда холоднее, он смерти бледнее,
Его разглядел на кирпичной стене я.
Шапчонка на нем из январского меха,
Висит козырек, а пониже — прореха.
И в эту прореху я сунул письмо,
Писалось оно не холодным умом —
Письмо человеческой грустью писалось,
Письмо под пальто на груди согревалось,
Протиснулось в щель и упало на дно, —
Быть может, кого-то согреет оно.

6

Мороз обклеил стекла льдом.
Был телефонный тесен дом.
Здесь телефонный автомат.
На трубке мерзнет ухо.
И вдруг слова,
Улыбка,
Взгляд
Доносятся до слуха.
Ее тепло — в меня втекло.
Пускай облито льдом стекло.
Дышу в стекло. Кружок в стекле.
Моя любовь сейчас в тепле!

7

Эта кровля завода — вроде гриба,
Выше гриба — труба.
На таком холоду! А дымит, жива!
У трубы в черном дыме волос
Голова.
Я за встречным ларьком
Без остатка исчез,
Но труба высока, но труба —
До небес!
Я в троллейбус втираюсь,
А дылда в окно
Вся
В царапину-щель
Мне видна все равно.
Из троллейбуса вылез,
Влезаю в толпу —
Но и здесь разглядел я живую трубу.
Разглядел и стою,
Разглядел и смотрю,
Вижу: курит труба, —
Дай и я закурю.
… А пониже трубы, в кочегарке,
В поту
Кочегары варили в котлах теплоту!

8

Из бани подходят к ларьку торопливо,
В ларьке жигулевское теплое пиво.
Ларек заскорузлый, обложенный льдом,
Квадратным окошком он дышит, как ртом.
И пена, и пар из окошка наружу.
Мерцает стекло переполненных кружек,
И ласково льется и неторопливо
В спокойные рты подогретое пиво.

9

Чинят мост. Электросварка.
Там по всем приметам — жарко.
Искры там букетом, градом,
Веером и водопадом!
Зло шипя и негодуя,
Сталь текла,
Стремились струи.
Струи стали
Кровью стали.
Тени падали,
Вставали,
Бились грудью о чугун,
Мост гудел в сто тысяч струн!
Небо в синем,
Небо в ярком,
Небу тоже стало жарко!

10

Я город прошел от конца до начала,
Сжимался в термометре ртутный червяк.
Но встречи любовь, как всегда, назначала,
И я под часами умерил свой шаг.
Секундою позже — я взял ее руки,
Минутою позже — мы шли не спеша.
Колючий, певучий, живучий, упругий,
Я просто оттаял — вода на ушах!
Хотелось вдохнуть освежающий иней,
Сдрать с себя кепку, надеть на забор!
Хотелось прижаться к стелкяшке-витрине,
Кататься с детишками с горк и с гор…
Казалось нелепым безлюдие улиц.
Сегодня жара! Не погода, а пляж!
Такое — на редкость в зеленом июле,
Такое за редкостью — сдать в Эрмитаж!
Смотрите, продрогшие шапки и шубы,
Откиньте меха с приютившихся глаз, —
Я друга целую в зажженные губы,
Хотите, возьму поцелую и вас-!
Смотрите, я выступил против мороза!
… И если его еще терпит земля,
Мороз не проблема, мороз не угроза,
Мороз — это что-то пониже нуля.

1960

Слюнявы, горды, мордаты,
Держа раскорякой ноги,
Собаки — аристокрвты —
Боксеры, бульдоги, доги —

Хозяев своих послушных
Выводят на поводках.
Собачьей элите скучно,
Пресыщенность в злых зрачках.

Живые иконостасы —
Висят до земли медали —
Животные высшей расы,
Все в жизни они видали…

Гарцуя на лапках шатких,
Закутанные в попонки,
Гуляют аристократки —
Чистейших кровей болонки.

На них наплевать дворнягам —
Бродягам и бедолагам.
Свободны, беспечны, нищи,
Они по планете рыщут…

Не многие знают, может,
Что в пороховой пыли
Сквозь пламя по бездорожью
В тыл раненых волокли

Отчаянные упряжки —
Чистейших кровей дворняжки…
Эх, саночки — волокуши!
Святые собачьи души!..

Товарищи, снимем шапки
В честь всеми забытой шавки,
Что первая во вселенной
Посланцем Земли была.

В межзвездной пустыне где-то
Сгорела ее ракета…
Как верный солдат науки
Дворняжка себя вела.

И снова, чтоб во вселенной
Опробовать новый шаг,
Шлем к звездам обыкновенных —
Хвост кренделем — симпатяг.

Им этот вояж — безделка,
Они ко всему готовы —
Красавицы Стрелка с Белкой!
Предшественницы Терешковой!

1956

Мы —
Тамтамы гомеричные с глазами горемычными,
Клубимся,
Как дымы, —
Мы…

Вы —
Белы, как холодильники, как марля карантинная,
Безжизненно мертвы…
Вы…

О чем мы поем вам, уважаемые джентльмены -

О
Руках ваших из воска, как белая известка, о, как они
Впечатались между плечей печальных, о,
Наших жен
Печальных, как их позорно жгло —
О-о!
«Но-но! »
Нас лупят, точно клячу, мы чаевые клянчим,
На рингах и на
Рынках у нас в глазах темно,
Но,
Когда ночами спим мы, мерцают наши спины,
Как звездное окно.
В нас,
Боксерах, гладиаторах, как в черных радиаторах,
Или в пруду карась,
Созвездья отражаются
Торжественно и жалостно —
Медведица и Марс —
В нас…

Мы — негры, мы — поэты,
В нас плещутся планеты.
Так и лежим, как мешки, полные звездами
И легендами…

Когда нас бьют ногами,
Пинают небосвод.
У вас под сапогами
Вселенная орет!

1961

Инженером Уэнслеем построен человек-автомат, названный «Телевокс». В одном из отелей Нью-Йорка состоялся на днях бал, на котором прислуживали исключительно автоматы.
Из газет.

С новым бытом!
Ну и фокусы:
По нью-йоркским нарпитам
Орудуют —
«Телевоксы».
Должен сознаться,
Ошарашен весь я:
Что это за нация -
Или
Что за профессия -
Янки увлекся.
Ну и мошенники! —
«Те-ле-воксы»
Не люди —
А машинки.
Ни губ,
Ни глаз
И ни малейших
Признаков личны- х.
У железных леших
Одно
Ухо
Огромной величины.
В это
Ухо
Что хочешь бухай.
Каждый
Может
Наговориться до- сыта.
Зря
Ученьем
Себя не тираньте.
Очень просто
Изъясняться

- на их эсперанте

*

.

«До
Ре
Ми» —
Это значит —
— «Посудой греми!
Икру!
Каравай!
Крой, накрывай».
Машина подходит
На паре ножек,
Выкладывает вилку,
Ложку
И ножик.
Чисто с машиной.
Это не люди!
На ложку
Для блеску
Плевать не будет.
«Фа
Соль
Ля,
Соль
Ля
Си» —
То есть —
«аппетиту для
Гони рюмашку
И щи неси».
Кончил.
Благодарствую.
«Си
До» —
Вытираю нос,
Обмасленный от съедания.
«Си — до» —
Это значит —
До
Свиданья.
«Телевокс» подает перчатки —
«Прощай».
Прямо в ухо,
Природам на- зло,
Кладу
Ему
Пятачок на чай…
Простите —
На смазочное масло.
Обесславлен бог сам
Этим «Телевоксом».
Брось,
«творец»,
Свои чины;
Люди
Здесь сочинены:
В ноздри
Вставив
Штепселя,
Ходят,
Сердце веселя.
Экономия.

НОТ

*

.

Лафа с автоматом:
Ни — толкнет,
Ни — обложит матом.
«Телевокс»
Развосторжил меня.
С детства
К этой идее влекся.
О, скольких
Можно
Упразднить,
Заменя
Добросовестным «Телевоксом».
Взять, например,
Бокс, —
Рожа
Фонарями зацвела.
Пускай
«Телевокса»
Дубасит «Телевокс» —
И зрелище,
И морда цела.
Слушатели спят.
Свернулись калачиком.
Доклады
Годами
Одинаково льются.
Пустить бы
«Телевокс»
Таким докладчиком
И про аборт,
И о культурной революции.
Поставь «Телевоксы» —
И,
Честное слово,
Исчезнет
Бюрократическая язва.
«Телевоксы»
Будут
И согласовывать
И, если надо,
Увязывать.
И
Совершенно достаточно
Одного «Телевокса» поджарого —
И мир
Обеспечен
Лирикой паточной
Под Молчанова
И
Под Жарова.
«Телевокс» — всемогущий.
Скажите —
Им
Кто не заменим -
Марш, внешторговцы,
В Нью-Йорк-Сити.
От радости
Прыгай,
Сердце-фокс.
Везите,
Везите,
Везите
Изумительный «Телевокс»!
1928 г.

Коль к планете нашей приглядеться,
Из ракетной различишь дали:
Африка имеет форму сердца,
Ярко-красен цвет ее земли.

Это цвет бокситов и железа,
А вернее — это крови цвет.
На куски тот континент разрезан,
Догола пришельцами раздет.

Простодушный, чистый, ясноглазый,
Добрый и доверчивый народ
Был за доброту свою наказан
Долгими столетьями невзгод.

Сказки про гигантские растенья
И зверей — глушили скорбный стон.
Вот как получилось, мистер Стенли,
Благородный доктор Ливингстон.

Открывая дикую природу
Для бессмертия своих имен,
Отняли вы детскую свободу
И богатства солнечных племен.

Но теперь не удержать колоний
В жадных склеротических руках.
Дышит бурей воздух раскаленный,
Власть пиратов превращая в прах.

В песне о горящем Трансваале
Старые, знакомые слова
Нынче по-иному зазвучали,
Натянувшись, словно тетива.

Пойте, стрелы партизанских луков,
Точно бей, кремневое ружье!
Независимость родится в муках,
Люди право отстоят свое.

Слышу звонкий, как удары гонга,
Голос независимого Конго.

Не нуждается в двадцатом веке
Камерун в мандатах и опеке!

Хватит! Не владеть пиратам старым
Занзибаром и Мадагаскаром.

И на Береге Слоновой Кости
Европейцы будут только гости.

Ах, каких я видел в Сенегале
Смелых и отчаянных парней!

С этой силой справиться едва ли —
Справедливость подлости сильней.

Переливы пионерских горнов
В молодой Гвинее слышал я.
Африку пришельцы звали черной —
Светлой назовем ее, друзья!

1960, Западная Африка

Никто не спорит:
Летом
Каждому
Нужен спорт.
Но какой -
Зря помахивать
Гирей и рукой -
Нет!
Не это!
С пользой проведи сегодняшнее лето.
Рубаху
В четыре пота промочив,
Гол
Загоняй
И ногой и лбом,
Чтоб в будущем
Бросать
Разрывные мячи
В ответ
На град
Белогвардейских бомб.
Нечего
Мускулы
Зря нагонять,
Не нам
Растить
«мужчин в соку».
Учись
Вскочить
На лету на коня,
С плеча
Учись
Рубить на скаку.
Дача.
Комсомолки.
Сорок по Цельсию.
Стреляют
Глазками
Усастых проныр.
Комсомолка,
Лучше
Из нагана целься.
И думай:
Перед тобой
Лорды и паны -
Жир
Нарастает
Тяжел и широк
На пышном лоне
Канцелярского брюшка.
Служащий,
Довольно.
Временный жирок
Скидывай
В стрелковых кружках.
Знай
И французский
И английский бокс,
Но не для того,
Чтоб скулу
Сворачивать вбок,
А для того,
Чтоб, не боясь
Ни штыков, ни пуль,
Одному
Обезоружить
Целый патруль.
Если
Любишь велосипед —
Тоже
Нечего
Зря сопеть.
Помни,
На колесах
Лучше, чем пеший,
Доставишь в штаб
Боевые депеши.
Развивай
Дыханье,
Мускулы,
Тело
Не для того,
Чтоб зря
Наращивать бицепс,
А чтоб крепить
Оборону
И военное дело,
Чтоб лучше
С белым биться.

Боксы и хоккеи — мне на какого чёрта!
В перспективе — челюсти или костыли.
А лёгкая атлетика — королева спорта,
От неё рождаются только короли.

Мне не страшен серый волк и противник грубый —
Я теперь на тренерской в клубе «Пищевик».
Не теряю в весе я, но теряю зубы
И вставною челюстью лихо ем шашлык.

К слову о пророчестве — обещают прелести.
Только нет их, почестей, — есть вставные челюсти.

Да о чём — ответьте-ка! — разгорелся спор-то -
Всё равно ведь в сумме-то — всё одни нули.
Лёгкая атлетика — королева спорта,
Но у ней рождаются не только короли.

Нам по семнадцать. Апрельским днем,
Для форса дымя «Пальмирой»,
Мы на бульваре сидим впятером,
Болтаем о боксе, но втайне ждем
Наташку из третьей квартиры.

Мы знаем, осталось недолго ждать
Ее голосок веселый.
Она возвращается ровно в пять
Из музыкальной школы.

– Внимание! Тихо. Идет Наташка!
Трубы, играйте встречу! —
Мы дружно гудим и, подняв фуражки,
Рявкаем:  – Добрый вечер!

Наташка морщится:  – Просто смешно,
Не глотки, а фальшь несносная.
А я через час собираюсь в кино.
Если хотите, пойдем заодно,
Рыцарство безголосое.

– Нет,  – мы ответили,  – так не пойдет.
Пусть кто-то один проводит.
Конечно, рыцари дружный народ,
Но кучей в кино не ходят.

Подумай и выбери одного! —
Мы спорили, мы смеялись,
В то время как сами, невесть отчего,
Отчаянно волновались.

Наморщив носик и щуря глаз,
Наташка сказала:  – Бросьте!
Не знаю, кого и выбрать из вас -
А впрочем, пусть жребий решит сейчас,
Чтоб вам не рычать от злости.

Блокнотик вынула голубой.
– Уймитесь, волнения страсти!
Сейчас занесу я своей рукой
Каждого в «Листик счастья».

Сложила листки – и в карман пальто.
– Вот так. И никто не слукавит.
Давайте же, рыцари. Смело! Кто
Решенье судьбы объявит -

Очкарик Мишка вздохнул тайком:
– Эх, пусть неудачник плачет! —
Вынул записку и с мрачным лицом
Двинул в ребра мне кулаком:
– Ладно! Твоя удача.

Звезды в небе уже давно
Синим горят пожаром,
А мы все идем, идем из кино
Гоголевским бульваром…

Наташка стройна и красива так,
Что вдоль по спине мурашки.
И вот совершил я отчаянный шаг —
Под руку взял Наташку!

Потом помолчал и вздохнул тяжело:
– Вечер хорош, как песня!
Сегодня, право, мне повезло,
А завтра вот – неизвестно…

Ребята потребуют все равно
«Рыцарской лотереи»,
И завтра, быть может, с тобой в кино
Пойдет… Ты смеешься- А мне не смешно —
Кто-то из них, злодеев!

– А ты погоди, не беги в кусты.
Вдруг снова счастливый случай-!
Вот я так уверена в том, что ты
Ужасно какой везучий!

Когда до подъезда дошли почти
Шепнула:  – Ты все не веришь -
Вот тут остальные записки. Прочти.
Но только ни звука потом, учти! —
И тенью скользнула к двери.

Стоя с метелкой в тени ларька,
Суровая тетя Паша
Все с подозреньем из-под платка
Смотрела на странного чудака,
Что возле подъезда пляшет.

Нет, мой полуночно-счастливый смех
Старуха не одобряла.
А я был все радостней, как на грех,
Еще бы: на всех записках, на всех,
Имя мое стояло!

Сошлись однажды два быка
Подискутировать слегка.
Был у обоих горячий норов,
И вот один в разгаре споров
Сильнейший аргумент привел,
Другому заорав: «Осел! »
«Осла» получить быку — хуже пули,
И стали боксировать наши Джон Булли.
Придя в то же время на тот же двор,
И два осла вступили в спор.
Весьма жестокое было сраженье,
И вот один, потеряв терпенье,
Издал какой-то дикий крик
И заявил другому: «Ты — бык! »
Чтоб стать длинноухому злейшим врагом,
Довольно его назвать быком.
И загорелся бой меж врагами:
Пинали друг друга лбом, ногами
Отвешивали удары в podex, 1
Блюдя священный дуэльный кодекс.

А где же мораль- — Вы мораль проглядели
Я показал неизбежность дуэли.
Студент обязан влепить кулаком
Тому, кто его назвал дураком.

Удар, удар, еще удар, опять удар — и вот
Борис Будкеев (Краснодар) проводит апперкот.
Вот он прижал меня в углу, вот я едва ушел,
Вот — апперкот, я на полу, и мне нехорошо.

И думал Будкеев, мне челюсть кроша:
«И жить хорошо, и жизнь хороша! »

При счете «семь» я все лежу, рыдают землячки.
Встаю, ныряю, ухожу, и мне идут очки.
Неправда, будто бы к концу я силы берегу, — Бить человека по лицу я с детства не могу.

Но думал Будкеев, мне ребра круша:
«И жить хорошо, и жизнь хороша! »

В трибунах свист, в трибунах вой: — Ату его, он трус!.. -
Будкеев лезет в ближний бой, а я к канатам жмусь.
Но он пролез — он сибиряк, настырные они.
И я сказал ему: — Чудак! Устал ведь, отдохни!

Но он не услышал, он думал, дыша,
Что жить хорошо и жизнь хороша.

А он все бьет — здоровый черт! Я вижу — быть беде.
Ведь бокс — не драка, это спорт отважных и т. д.
Вот он ударил раз, два, три — и сам лишился сил.
Мне руку поднял рефери, которой я не бил.

Лежал он и думал: что жизнь хороша…
Кому — хороша, а кому — ни шиша.

Ну на что рассчитывать еще-то -
Каждый день встречают, провожают…
Кажется, меня уже почетом,
Как селедку луком, окружают.
Неужели мы безмолвны будем,
Как в часы ночные учрежденье -
Может быть, уже не слышно людям
Позвоночного столба гуденье -
Черта с два, рассветы впереди!
Пусть мой пыл как будто остывает,
Все же сердце у меня в груди
Маленьким боксером проживает.
Разве мы проститься захотели,
Разве «Аллилуйя» мы споем,
Если все мои сосуды в теле
Красным переполнены вином -
Всё мое со мною рядом, тут,
Мне молчать года не позволяют.
Воины с винтовками идут,
Матери с детишками гуляют.
И пускай рядами фонарей
Ночь несет дежурство над больницей, -
Ну-ка, утро, наступай скорей,
Стань мое окно моей бойницей!

1964

Чужое солнце за чужим болотом
Неистово садится на насест,
А завтра вновь самодержавно встанет,
Не наказуя, не благоволя.
Как старомодно ваше платье, Молли!
Как опустился ваш веселый Дик,
Что так забавно говорил о боксе,
Пока вы ехали на пакетботе!
Скорей в барак! дыханье малярии
С сиреневыми сумерками входит
В законопаченные плохо щели,
Коптит экономическая лампа,
И бабушкина библия раскрыта…
Как ваши руки, Молли, погрубели,
Как выветрилась ваша красота!
А ждете вы четвертого ребенка…
Те трое — рахитичны, малокровны,
Обречены костями осушать
К житью неприспособленную местность.
О Боже, Боже, Боже, Боже, Боже!
Зачем нам просыпаться, если завтра
Увидим те же кочки и дорогу,
Где палка с надписью «Проспект побед»,
Лавчонку и кабак на перекрестке
Да отгороженную лужу «Капитолий» -
А дети вырастут, как свинопасы:
Разучатся читать, писать, молиться,
Скупую землю станут ковырять
Да приговаривать, что время — деньги,
Бессмысленно толпиться в Пантеоне,
Тесовый мрамор жвачкой заплевав,
Выдумывать машинки для сапог,
Плодить детей и тупо умирать,
Почти не сознавая скучной славы
Обманчивого слова «пионеры»!..
Проспите лучше, Молли, до полудня.
Быть может, вам приснится берег Темзы
И хмелем увитой родимый дом…

Апрель 1926

В тайгу
На санях, на развалюхах,
В соболях или в треухах — И богатый, и солидный, и убогий — Бегут
В неизведанные чащи, -
Кто-то реже, кто-то чаще, -
В волчьи логова, в медвежие берлоги.

Стоят,
Как усталые боксеры,
Вековые гренадеры
В два обхвата, в три обхвата и поболе.
И я
Воздух ем, жую, глотаю, -
Да я только здесь бываю
За решеткой из деревьев — но на воле!